(Осенние заморочки)

Сгибают ветви в ветре ледяном
Берёзы голые на косогоре...
Пылай, очаг, мой согревая дом,
Когда так холодно и пусто за окном.
И поле отливает серебром,
И хохлятся вороны на заборе.
Придёт зима.
Пушистый ляжет снег,
Опять мороз украсит в доме стёкла,
Мостами сизыми срастит обрывы рек,
И белый пух закроет лист поблёклый.

(В круговерти бесхитростных дней)

Инеем пушистым
Убраны березы,
Приумолкла речка —
Тихо, мирно спит.
Пролетело лето,
Улеглись спать грозы,
Дед Мороз суровый
С посохом стоит.

Ждёт, чтобы пахнули
Ветры да метели,
Чтобы разгулялась
Вьюга по полям.
И, тогда дохнёт он,
И застонут ели,
И прижмётся речка
К снежным берегам.

Льдом её покроет
Дедушка суровый
И устелет снегом,
Словно пеленой.
Не растопит лёд тот
Солнца диск багровый...
Реченька проснётся
Раннею весной.

(Осенние заморочки)

Уж эхо августа в лесах,
Всё тише раздаётся,
Где осень - рыжая лиса,
Ужом в кустах крадётся.

И не успел я крикнуть: — Стой!
Прочь, шельма от окна —
Как листья краскою златой
Обрызгала она.

И понеслась: и вдаль, и вширь,
По рощам полусонным,
Зажав зубами, словно сыр,
Сентябрьское солнце.

А лист - осенний завиток,
Кружится беззаботно;
Он смерть забыть в утехе смог —
Красивой и вольготной...

(В круговерти бесхитростных дней)

Последний блеск сухих,
Червонных листьев,
Сквозь них небес
Безжизненная просинь...
Промчался вихрь,
Дыханьем путь расчистив,
А вслед за ним
Пришла немая осень.

И жрица став,
Под мой аккорд гитарный,
Она сияет
Светом тихой славы,
Жжет на огне
Багряном лист янтарный
И блеклость роз,
И высохшие травы...

Уже близка
К бесшумному уходу,
Своим священным,
Тайным очищеньем,
Она ведёт
Усталую природу,
Сквозь сон и смерть,
К весенним возрожденьям.

(В круговерти бесхитростных дней)

Крикливые мчатся на юг журавли.
Белея, ложатся туманы вдали.
И ветер свободный срывает в лесу
Рукою холодной деревьев красу.

И листья, как тучи, повсюду летят
И падают в кучи и грустно шумят:
— Мы доли на свете не знали своей.
Мы сорваны, дети зеленых полей.

Склонясь над землею в сверкающий день,
Прохожим от зноя давали мы тень.
Мы гнёзда скрывали среди непогод,
Теперь мы устали от долгих забот.

Мы кучами ляжем у чёрных корней
И корням расскажем о жизни своей.
Их будем в жестокий мороз укрывать,
Могучие соки в корнях сохранять.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Когда же зажгутся весенние дни,
Опять разольются по веткам они.

(Побасёнка)

У ящерицы как-то раз поднялся
С хамелеоном жаркий спор...
Хотя предметом спора был и вздор,
Но каждый спорщик волновался...
А более всего — хамелеон,
Он цветом даже весь менялся...
То сразу станет синий он, —
То вдруг мгновенно пожелтеет,
Вдруг заалеет, как пион,
И постепенно зеленеет...
— Ну, ну, — промолвил крокодил, =-
Который в это время уходил, —
Чем кончится их спор, — никто не знает,
Но будет ящерице сущая беда,
Когда
Он радугой внезапно засияет!..

(Побасёнка)

Однажды пред Ногами Нос
Стал похваляться горделиво.
Он был из крупных,
Лоснился, как слива,
И волосками жёсткими порос:
— Вы, дескать, что!..
В моём высоком положенье —
Взглянуть вам на меня —
И то уж оскорбленье.
А вы нашли со мной
Какую-то там связь...
— Молчать!..
Но, вдруг...
Да, что случилось, Боги?..
Скользнули в лужу Ноги, —
Нос ткнулся в грязь...

(Обо всём понемногу)

О нравах собачьих читая,
О ласке и дружбе собак,
Зайчиха сказала, вздыхая,
— Вот, если бы всё было так!..

Мы чудные вести узнали, —
Собаки — пример доброты!..
— Но, мама, — зайчата сказали, —
Собакой пугала нас ты...

— Вот страшное чудушко-юдо, —
Ты нам говорила не раз!.. —
Вот, если бы мы были люди,
Собаки любили и нас...

(Обо всём понемногу)

Книга! Сколько с пылкой жаждой
Простирается к ней рук!
Книга — знает это каждый —
Самый верный, лучший друг.

В книге — песня, в книге — сказка,
В книге — знание и свет.
Утешение и ласка,
Развлеченье и совет.

Кто полюбит книгу с детства
Будет другом вечно ей,
И найдёт он в книге средства
Стать и лучше, и умней.

(Обо всём понемногу)

Видел я, что всё заснуло в мире:
Спят моря, ручьи и ручейки,
Спит земля, застывшая в эфире,
И в полях заснули ветерки...

Тучки спят... среди осенней ночи
Недвижима сонная луна,
Звёзды все — давно сомкнули очи,
В сон и мысль людей погружена...

Тихо всё! Не слышит звука ухо...
Мёртвый сон над миром всем царит...
И, в бреду ругаясь, только глухо
— Смирно, черти! — кто-то говорит...

(Обо всём понемногу)

I. Начало:

Давно ль в мечтах моих она
Была поэзии полна;
О ней я думал день и ночь,
Жить было без неё не в мочь...
И был готов, чтоб не страдать,
За миг свиданья жизнь отдать...
Так проклиная злой свой рок,
Я говорил: — Как он жесток!

II. Конец:

Теперь не то... Теперь она —
Законная моя жена.
И каждый день, чуть утра свет —
Я слышу речи про обед...
А целый день вокруг меня
Идёт ужасная возня:
Малыш ревёт, визжит щенок...
— О, Боже! Как жесток мой рок!..

(Обо всём понемногу)

Я не боюсь громов небесных,
Но, я страшусь любовных гроз,
Когда из мрачных глаз прелестных,
С границ, которых неизвестны,
Сверкает молния угроз...

Тогда из уст ревнивых дева
Бросает злых упреков град,
И, будто дождик, слёзы гнева,
Из животворящего древа
На щёчки падая, блестят.

(Обо всём понемногу)

Юный поэт
Лирик нежный —
Поклонник безнадежный
Портнихи Кэт.
Он ей сонет
Посвятил.

Где даже сравнил
Её с зовом дали,
Отцветшей в печали.
Но, всем ясно,
Что это напрасно.
По любовным вопросам
Поэт будет с носом.

Ей — всё равно —
Ведь уже давно
У Кэтти
Есть на примете
Другой поэт,
Много выше —
«Писарь» Миша.
И этот пишет:

Ладушка, Катя цвет!
Посылаю вам конфет...
Потому нельзя ведь жить,
Чтобы Катю не любить
И её любимым быть!
- - - - - - - - - - - - - - - -
Мог ли он не победить?

(Философские заморочки)

Кто не знал болезни,
Не терял родного —
Тот и в книге жизни,
Без пиршеств на тризне,
Не понял ни слова.

Кто слезы горячей
Не знавал ожога —
Из годов прожитых,
Среди грёз разбитых,
Вынес тот немного.

Кто не знал и смеха
С молодым угаром —
Тот сошёл в могилу,
Вкатившись брюхом, с пылу, —
Жизнь проживший даром!..

(Крупицы глубокомыслия)

Сошёл в могилу мёртвый и живой,
И нёс свой крест, отдавшись вечной власти.
И смерть, не нарушая мир, покой,
К ним не имела ревности и страсти.

Мечтал найти покой на небесах,
Живя, он жил любовью и делами.
Но, вот надежда превратилась в прах,
И стал он нищ душою и телами.

Сошёл в могилу нашего села,
Оттуда, где звучало и начало,
Где русский дух, его земля звала,
Где жизнь нежнейшей музыкой звучала.

Святая Русь, начало всех начал,
Страна моя, родимая держава,
Моя река, где я тебя встречал,
Чарующая каждого, по праву.

Выпуск сорок третий:

Говорят, что ум даётся Творцом, а науки дают знания.

Говорят, что тот, кто не ошибается, тот странный человек.

Говорят, что иногда и в жаркое время можно что-либо сморозить.

Говорят, что большой ум также стеснителен, как и большой капитал.

Говорят, что женщина ненавидит из зависти, а любит из любопытства.

Говорят, что опасно иметь красивую жену с «любвеобильным» сердцем.

Говорят, что желание нравиться — это выделение лучших сил и действие только ими.

Говорят, что что нынче считается пороком, то завтра, может быть станет добродетелью.

Говорят, что лукавой душе недоступно безумие и что свободный дух не входит в душу раба.

Говорят, что мужское сердце глупое, не интересное — стоячая вода; а женское — быстрый ручеек.

Говорят, что безумием сильна вера людей, безумием же питается надежда, а в безумии плавает любовь.

Говорят, что у бывшей балерины Анастасии Волочковой на всех платьях сзади были вырезы — до прорези.

Говорят, что когда, одновременно, и человек красит место, и место красит — человека, тогда этот человек маляр.

Говорят, что доказательством особого склада человеческого ума, — сказал один глубокомысленный философ, — служит то, что когда двое обменяются шляпами, — тот, которому достаётся худшая, всегда первый открывает свою ошибку.

(В круговерти бесхитростных дней)

Белые хлопья первого снега!
В море воздушном, взад и вперёд,
Весь отдаваясь радостям бега,
Мечется, вьётся ваш хоровод.
Вот, попадает в полосу света,
Блещет внезапно сотнею звёзд —
Будто алмазы бросил нам это
Пригоршней с рассветом мороз.

(В круговерти бесхитростных дней)

Когда земля покрыта тьмою,
Когда во мгле шумит метель,
Как мало тех, кому зимою
Готова тёплая постель,
Кого в кругу семьи весёлой
Возможность радостная ждёт
Забыть всю желчь борьбы тяжелой
И беспощадной жизни гнёт.
Как мало их, но тем-нет счета,
Чья жизнь и этим, не светла,
Кого сверхсильная работа
От мрачной доли не спасла.
Нет близких им!..
При стонах вьюги,
Покончив, каторжный свой труд,
Они домой в свои лачуги
Как будто нехотя бредут.

(Мои первые стихи)

Мышка, зайка, кот, лягушка,
Две собачки, гусь и хрюшка
В пух и прах принарядились,
На жирафа взгромоздились —
И помчались… Вдруг, жираф,
Кверху голову подняв
Стал срывать листочки с ветки. —
Покатились с горки детки...

1965 г

(Мои первые стихи)

Нежно снег в лицо целует,
Щёки красные от снега.
Я люблю в такую пору
Рушить горы лыжным бегом.

Я люблю в такую пору
Видеть даль и гладь седую.
Шаркать лыжами по бору
слушать, как мороз воркует.

Я люблю в такую пору
Гладить спины косогорам...
Слушать елей голос звонкий,
Мчаться с ветром в перегонки.

1969 г

(Мои первые стихи)

Мелькают страницы...
Событья и лица,
И лет вереницы
Проходят пред ней.
Малютка забыла,
Что полночь уж била,
Что нужно бы было
В постельку скорей...

1965 г

(Крупицы глубокомыслия)

Вчера в глухом бреду
И в диком исступленье
Безумно проклял я
Заветы лучших лет;
Но, ты явилась мне,
Как ангел, в сновиденье,
И в душу мрачную
Внесла и мир, и свет.

Ты кротко, к моему
Склонившись изголовью,
Учила с жизнью
Помириться и прощать...
И я проникнулся о
Опять твоей любовью,
И сладко было мне
Весь мер благословлять.

Как будто в жизни всё,
Чему вчера проклятья
В безумной дерзости
Изрек мой злой язык,
Сегодня принял я
В горячие объятья,
И тихо головой
В раскаянье поник...

Ты, посещай меня,
Мой непорочный гений,
В прозрачном облаке
Воздушных сновидений,
Чтоб мог я хоть во сне
У ног твоих рыдать,
Терпеть страдания
И жизнь, благословлять!

(Басенка)
Под кустиком в траве укрылся Светлячок
И ровным светом загорелся.
Он скромно озарял
Лишь собственный мирок,
Но,
Огонёк его далёко вкруг виднелся.
И вот,
Из тьмы — исчадье ада —
На огонёчек Жаба приползла,
Светящего обдав
Мертвящим смрадом,
Уставила над ним
Разинутую пасть.
Ох, видно, бедному пропасть!
Он поражен смертельным ядом
И слышит,
Как хрипит остервенелый враг:
— Теперь ты жизнью мне ответишь!
— За что? — взмолился в ужасе светляк.
— А вот за то, что светишь!..

(Басня)

— Позвольте мне уверить вас,
Милейшая толстушка, —
Иголка выпалила враз,
Столкнувшись в лоб с Катушкой, —
Потребна многим для шитья
Скорее я,
Чем вы и ваши нитки.
А я — остра, умна, важна,
Проход прокладывать должна...
— Так что же вы кричите?
Идите — проложите путь,
А мне хотелось бы взглянуть
На вас, соседка, —
Заметила игле бобина едко,
На что вы будете годна
Одна!
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Мораль же здесь —
Всего одна!
Не на год,
А на времена…
В начатом деле так бывает,
Что каждый делает свой долг,
Одновременно дополняет
Друг друга каждый...
Что ж за толк
Возникнет, ежели все лица
Начнут собой бессмысленно кичиться?..

(Важные мысли о ничтожных вещах)

Я пью и гордиться могу даже тем.
Три царства природы не сходны-то чем?
И звери, и люди пьют, любят свободно:
Конечно, на сколько им всё это сродно:
Орлы и дельфины, и блохи, и кот —
Все могут любить и все мочат свой рот.
Что, стало-быть, пьёт и любовь понимает,
То первое царство собой составляет.

Растения — царства второго состав;
На жизнь у них меньше гораздо уж прав.
Любовь им чужда, им она не понятна;
А всё-таки пьют и они вероятно...
Как ляжет роса или дождик польёт.
Итак, что не любит, а только лишь пьёт:
Лимон и сосна, огурец и алоэ —
Всё это составит уж царство второе.

Последнее царство есть царство камней;
В нем жизнь незаметней и много бедней:
В камнях нет ни жажды, ни страсти, конечно,
Не пьют и не любят, живут бессердечно.
Всё, что без питья и без страсти живёт,
В последнее царство природы войдёт.
Итак, кто ни пить, ни любить не способен
Чему, как не камню, скорее подобен?..

(Устойчивость и благонамеренность)

Помню, в детстве нас немало
Из обширного угла
Эта кукла занимала,
Что улечься не могла:

Чуть положишь — уж качалась,
Стоя бодро на брюшке...
Ванькой-Встанькой называлась
Кукла та у нас в кружке.

Сколько после мы встречали
Ванек-Встанек на веку,
Что ни горе, ни печали
Не вредили их боку.

И загадке той рассудок
Отыскал потом ответ:
Центр их тяжести желудок —
Вот их жизни весь секрет!

(Крупицы глубокомыслия)

На крылах моей фантазии,
Сбросив тусклой прозы гири,
Полечу я в сердце Азии —
На хребты Давалагири*!

Я хочу забыть мучения
И иную, сердца дрянь —
Заберусь в твои владения,
О, прекраснейший Тянь-Шань!

Полечу туда стремительно,
Понесусь всё прямо, прямо —
В глубь пустыни удивительной,
В степи Гоби или Шамо!

Я воскликну: Сердце дикое!
На свои печали плюнь!
Видишь, цепи гор великие —
То прекрасный Куэн-Лунь**!

Примечание:
Давалагири* или Дхаулагири — т. е. Белая гора — одна из высочайших вершин Гималаев, находится на территории государства Непал. Высота 8176 м.
Куэн-Лунь** или Куньлунь — это одна из самых протяжённых горных систем Азии, в Китае.

(В круговерти бесхитростных дней)

Говори «я люблю» — говори…
Что поникла головкой в тоске?
Нас закрыло собой драпери*,
Нас неслышно с тобой в уголке.

И, лови те минуты, лови,
Знает Бог, что для нас суждено…
Может быть, для блаженства любви,
Это будет мгновенье одно?

Прошепчи же «люблю» как-нибудь,
Стисни руку мне ручкой своей;
Пусть вздохнёт утомленная грудь,
Сердце пусть заколотится в ней.

Не услышат, как бьётся оно,
Не узнают и тайну твою;
Может быть, нам для счастья дано
Лишь мгновенье на жизнь нашу всю?

Примечание:
драпери* или драпли (устар.) — это то же, что портьера, занавеска.

(Из житейских параллелей)

Часть вторая:

Дитя по возрасту и духом, —
Там наступает торжество;
Там, вопреки ходящим слухам,
Вновь оживает волшебство…
Встаёт король, принц-Лягушонок,
И Гном, и Карлик — на ногах,
Принцесса-Лебедь, плут-Ежонок
И Кот хитрейший в сапогах...

Звенят ключи, гремят засовы;
Усыпан лилиями путь...
Душа живёт, тих мозг суровый,
И дышит жадно, вольно грудь!..
Не отнимайте же с досадой
Минуты счастья у детей,
Их сердцу чистому так надо
Вздохнуть от скорби наших дней!..

Нет, обаяние природы
Нам в помощь Богом создано:
В дни огорченья и невзгоды
Усталый дух целит оно...
К ним годы детства не вернутся,
Пусть дети сказкой все живут, —
В их жизни сказки отзовутся,
Они им многое дадут.

Любовь к другим без эгоизма,
Участье к чуждым — в их крови,
И дух святого героизма
Во имя правды и любви…

(Из житейских параллелей)

Часть первая:

В трущобе леса, в подземелье
Спит мирно сказочный король...
И свита, спит его в безделье,
Забыв свой сказочный пароль...
Спят Гномы, слуги; на ступени
Склонился рыцарь у ворот...
Привет вам, сказочные тени!..
Ваш дух во мне еще живёт.

Прошли века... Всё, что народы
В мечтах фантазии нашли
Под обаянием природы
И в образ сказки облекли, —
Теперь заглохло и забыто,
И сказка чудная молчит...
В глуши богатство духа скрыто,
И мозг растёт, но сердце спит...

Как жутко, холодно, сурово,
Как одиноко жизнь идёт!..
Погасло искреннее слово,
И чувство искреннее мрёт...
Черствеет сердце и участья
Другому сердцу не даёт;
Напрасно ищут люди счастья, —
Оно в одной любви живёт...

В любви ко всем, в любви к природе,
К родной и близкой стороне.
Всё счастье — в сплоченном народе,
Но не во внутренней войне...
И лишь порою пробужденье
В волшебном мире настаёт...
Когда в наивном восхищенье
В тот чудный мир дитя зайдёт.

(Фигняцинальная зуботычишка)

Часть вторая:

А там, без лишних слов и дум,
Залезть в любой «нейтральный трюм»
И, прихватив пуд кокаину,
Плыть полным ходом в Аргентину!..

Как Дон Германиос Герингос,
Весьма упитанный «ковбой»,
Валюту захватив с собой,
На вилле хочет голубой
Найти приют, отдохновенье,
Кровавых дел своих забвенье...

Иль став Дон Гиммлер-иль-Топоро.
Он враз сбежал бы очень скоро, —
Так Зе мечтает пред концом,
Хотя б испанским быть дельцом...
Иль стать известным Дон Адольфо...
И он примерился тайком
К фуражке с длинным козырьком...

Готов побитый сей «кумир»
Любой напяливать мундир —
И драпать с чувством и сноровкой,
Лишь бы не встретится с верёвкой...

Напрасный труд!
Плащи и виллы
Всё это вовремя сорвут,
И прозвучит со всею силой
В том бункере — ЗеЛох Капут!

(Фигняцинальная зуботычишка)

Часть первая:

А ну, Украина родная,
Взгляни глазком хотя одним,
Как фюрер, с бандой завывая,
Свой топит сводками камин...
И рвёт, и мечет бесноватый,
Дрожит бесовский хоровод —
Идёт разгромный двадцать пятый,
Неумолимый мести год!

Жидовские застыли рожи,
Перекосило в страхе рот:
Наш Русский, злой мороз на коже
Их с каждым днём сильней дерёт...
Фашистские томятся души,
Из логова удрать не прочь,
Но, бьют их с неба, бьют из суши,
И с моря бьют и день, и ночь...

Восточного не стало «вала»,
Чем ободрять теперь ослов?
Взгляни на маски карнавала,
Что вылезают из углов...

В бега собрался Клоп Зеленский,
Из Львовских вшивых бункеров...
В прикид свой приоделся женский
Как путник, потерявший кров,
Под взором штатовских ослов...

Гнус Дон Зе-Клон-Геббельсиадо:
Таким хотел балбес предстать,
Чтоб драпануть хотя б в Гренаду,
Ну, и бабло не потерять...

Выпуск сорок второй:

Говорят, что у семи гласных — фильтры с трещинами.

Говорят, что начните говорить людям правду и они разбегутся от вас.

Говорят, что рекомендуется всем избегать анекдотов клубничного свойства.

Говорят, что многие живут богато не для себя, а для того, чтобы другие это видели.

Говорят, что женщина привлекает кокетством, но им же она очень часто и отталкивает.

Говорят, что для женщины приятнее иметь старого мужа, чем старое платье или кофточку.

Говорят, что с наступлением осени начинают выть волки, а с наступлением весны — поэты.

Говорят, что дельцы, имеющие сырых, не зрелых жен, должны хлопотать о разводе заранее.

Говорят, что тело лучше всего держать в чистоте, а со свиньями не стоит водить знакомства.

Говорят, что ложь до того въелась во все людские отношения, что её часто принимают за правду.

Говорят, что нет ничего дешевле добрых советов, но адвокаты и врачи ухитряются и их продавать за дорогую плату.

Говорят, что, преклоняясь перед талантом мужчины, мы должны преклоняться и перед красотой женщины, ибо и то и другое одинаково — они «дары природы».

Говорят, что Клеопатра поражала всех своею расточительностью, состоявшею в том, что она растворяла в питьё своём жемчужину. Сколько людей в наше время спустили и спускают в питьё целые состояния и никого тем не поражают и не поражали!

(Осенние заморочки)

Тучи нависли кругом.
Накропа́ет.
Взглянешь в окошко,
Всё лужами залито.
Просто не хочется верить:
Весна ли то,
Осень ли снова
На землю вступает.

Взглянешь в окошко,
Там лужа на луже...
Скучные, тусклые,
Серые, мутные...
Мысли какие-то
Вялые, смутные...
Грустно душе...
Почему ж?.. Почему же?

Клочья свинцовые
Грязного неба
Словно сливаются
С грязными лужами...
Эх! Кабы зиму
С трескучими стужами,
Блеск лучезарный
Холодного Феба...

(Осенние заморочки)

Все серо, все бедно,
кругом ни движенья,
Ни звука, лишь ветра
протяжное пение...
Рвёт сердце щемящей тоскою.
И мысли несутся
в смятенья пугливом,
Как серые тучи
на небе дождливом,
Холодной и мрачной толпою....

(Из книги безумия)

Полный думою мятежною
Вырвался я из-под крова,
Чтоб с метелью белоснежною
Перемолвить ночью слово.

Мне пылающую голову
Освежи метель, я злобен, —
В ней растопленному олову
Мой горячий мозг подобен.

Полный светлыми идеями
На рутину я озлился,
Со скупыми богатеями,
Я в борьбе разгорячился.

Но, из мрака глас внушительный
Мне звучит: мой милый, в мире
Есть компрессик освежительный
Для таких голов — в Сибири...

(Мои первые стихи)

Племяшке моему
Три месяца всего;
Он всё сейчас уже
Отлично понимает...
Он будущий атлет!
Уже свободно он,
Бутылку с молоком,
И полную при том,
Свободно выжимает!..

1967 г

(Мои первые стихи)

Эй, солнце, смейся шире.
Лей радость через край!
Недаром ведь в колхозе
Хороший урожай.

Не даром потрудились
Весною мужики,
Что лён там славно вырос
В ложбине у реки.

И на полях стеною
Стоит густая рожь,
И клевер за рекою.
Невиданно хорош!

И даром что ли трактор
Ворочался — пахал.
Колхоз суперфосфатом
Все пашни удобрял...

Так смейся, солнце, шире,
Лей радость через край!
Недаром, у колхоза
Хороший урожай.

1966 г

(В круговерти бесхитростных дней)

Люблю я тебя, непроглядная, тёмная ночь!..
На тройке ли русской лечу я по лесу глухому,
Иль в поле блуждаю, не зная, чем грусти помочь,
И как угодить одинокому сердцу больному...
Ты манишь меня, о, волшебница, из дому прочь,
Влечёшь красотою, таинственной, жизненно-милой
И я повинуюсь — не в силах тех чар превозмочь,
Которыми дышит твой облик тоскливо-унылый.

Зовёшь ты... и вот я иду, как любовник порой,
Идёт на назначенный милою праздник свиданья...
Иду я послушно к тебе, а к груди молодой,
Крадясь будто, тать, подступают невольно рыданья...
И ты принимаешь меня под защитный покров,
Который весь вышит роскошнейшим звёздным узором...
И в сердце моём воскресает, как призрак любовь,
И образ вдруг милой невольно так грезится взорам!..

И чудится мне: необъятною негой полна, —
Такая же дивная ночь в моей юности шумной...
С любимой сидел в челноке... Нам светила луна,
Как-будто любуюсь влюблённостью нашей безумной...
И ночь воспевая, клялись мы друг друга любить;
Она на плечо мне головку тихонько склонила...
Душа моя жаждала чары блаженства испить
И вот из той чаши она меня в ночь ту поила.

Но время умчало все чары счастливейших лет!
Тот чёлн уж подгнил, на котором небесный напиток
Впервые испил одинокий и бедный поэт,
Познавши, в каком тайнике скрыт блаженства избыток...
А милая где, что волшебною, чудной звездой
В ту ночь, незабвенную, тихую ночь промелькнула
И сердце поэта согрела любовью святой? —
С жидом, ведь, каналья, представь, за границу махнула!

(Крупицы глубокомыслия)

Пепельно-мшистая туча
Струится лениво,
Грузное тело тумана
Плывёт над рекой.
Ветер подсёк его,
Спрыгнув с седого обрыва
И разметал его…

Перетекая лозу и седые обрывы
Он подхватил
Незримые руки метели…
Размытые дни акварели…
В пёстром котле карусели
Снежинок и сновидений…

А я, а я…
Надеялся на силу я,
И, кроткий нрав насилуя,
Как мистер Сердобой…
Устал, крича на Силу я,
И отдохнул насилу я.
За тихою рекой!..

…Накануне, едва стало смеркаться,
Ночная тьма лежала на холмах,
А где-то в этой мгле
Светит солнце и цветут цветы
Из птиц мы выбираем фазана,
А из цветов, конечно же фиалку...

(Обо всём понемногу)

Я простился и помчался,
Мыслью, сердцем был с тобой.
И звенел, и заливался
Колокольчик ветряной.

Было скучно мне и больно,
Пыль клубилась предо мной;
Грустно слушал я невольно
Колокольчик ветряной.

Сердце больше не страдает;
Но с тех пор ему, порой,
Что-то всё напоминает
Колокольчик ветряной.

Примечание:
Колокольчик ветряной* или фурин — это небольшой японский ветряной колокольчик в форме чаши, который обычно вешают летом и по мнению многих японцев, он оказывают охлаждающий эффект в жару.

(Стихи из карманов времени)

Вновь Земля одела китель
Белоснежный на поля…
И метель — зверей обитель,
Как правитель-охладитель,
Крутит, вертит вензеля —
Не жалея, не моля…
А в Раю Змей-искуситель,
Гнусит Еве у виска:

— Девушка, вы вся горите…
Может быть любви хотите?
Съешьте плод Добра и Зла!
Плод висит, вот — пред тобою…
И всем сердцем и душою
Мужем станет вам Адам!..
Жить вы будете, как Боги!
… И налил ей двести грамм!..

Ева выпила, заела
Пирожком с капустой, с мясом;
Голова отяжелела —
Освежилась русским квасом...
Вместе с Змеем-хитрецом,
Выпила ещё..., потом
Вновь пирожок, сто грамм, огурчик,
Затем пиво и вино…

Под кустом, когда очнулась,
И на бок перевернулась, —
Было влажно, но… тепло...
Но её жуть как трясло

(Душещипательный романс)

Я вас любил
С безмолвною кручиной,
Как тень бродил,
Как тень бродил;
Я вас любил
Два года с половиной,
И разлюбил, и разлюбил.

Уж начинал я
Слабнуть понемногу,
Уж нету сил,
Уж нету сил!
Я вас любил, любил,
И слава Богу,
Что разлюбил,
Что разлюбил.

Другой себя-б
С дражайшей половиной
Соединил,
Соединил;
А я любил
Два года с половиной —
И разлюбил,
И разлюбил.

А я любил
Два года с половиной —
И разлюбил,
И-и. ра-а-а-азлю-юби-ил...

(Подражательные набросочки)

Ой, полна, полна головушка;
Ох, чего, чего в ней нет!..
Есть в ней песня про соловушку,
Ветхий, новый есть завет;
Катехизис сам друг с Гоголем,
Кипр с Мексикой, Сибирь
Со снегами, белкой, соболем;
Гжатск есть, Кимры, Алатырь...

Есть не мало исторических
Анекдотов про людей;
О пира́мидах ромбических
Кое-что есть; площадей.
Измеренье, формул множество...
К нам пожалуйте, всё есть!
Все науки, — не убожества...
Всех премудростей не счесть.

Да, полна, полна головушка,
Так и ходит ходуном...
От Ньютона до «соловушка»
Всё повернуто вверх дном!

(В круговерти бесхитростных дней)

В молодые годы
Тело жаждет жить;
Хочется всей страстью
Горячо любить.

И плоды срываем
Смело в красоте;
Места нет печалям. —
Места нет беде!

Но, настанет старость —
Лютая зима:
Не щадят морозы
Тела и ума...

Если-ж загорится
Иногда любовь
В сердце и взволнует,
Как, бывало, кровь,

То обманы зренья,
Или чувств обман...
Солнце там не светит,
Где всё сплошь — туман!

Там, где одряхленье,
Где подавлен ум, —
Место для забвенья,
Не для ярких дум!

В молодые годы
Страсти все живут;
В старости невзгоды
На покой зовут!

О том, что клады есть на свете
И что их ищет человек,
Об этом знают даже дети
В наш тяжкий, двадцать первый век.
В старинных сказках и былинах,
Коль вы потрудитесь прочесть,
Повествований много длинных
О том, как клад искали, есть.

Не очень лёгкое то дело
Клад отыскать, поверьте мне.
Ведь, нужно действовать тут смело
И героически вполне.
Известна эта нам картина,
Как клады ищут смельчаки…
Там, что ни шаг — то «чертовщина»,
Цветков волшебных огоньки.

То ты в овраг слетишь с размаху,
То чей-то вой вдруг кинет в дрожь,
Скорей натерпишься ты страху,
Чем драгоценный клад найдёшь.
Но, клад один на белом свете
Есть, вам поведаю о нём…
О нём не знают, правда, дети
Но взрослым он давно знаком.

Его найти не очень трудно,
Без лишних страхов и хлопот,
И не поступит безрассудно
Тот, кто искать его пойдёт.
И людям всем, без исключенья,
Доступен этот дивный клад,
Нет никаких для достиженья
Его таинственных преград.

Он всем легко даётся в руки,
Не надо, верьте, никакой
Здесь сверхъестественной науки,
Чтоб этот клад схватить рукой.
Я вижу общее вниманье,
Бежать готов за кладом всяк…
Итак, запомните названье:
Клад этот — дружная семья!

(Девичьи откровения)

Мне твердили, напевая:
— Полюби, плутовка!
У мужчин у всех такая
Гадкая сноровка.
Отвязаться невозможно,
Я на них сердилась,
А потом, неосторожно,
Как-то и влюбилась.

Днём, скучая да ревнуя,
Не берусь за дело,
И глаза всё на луну я
Ночью проглядела.
Вместе с ним, когда сойдусь я,
Стыдно мне ужасно;
На него всегда сержусь я,
И всегда напрасно.

Он мне часто — что ж такое?
Про любовь толкует;
Да и это не дурное—
Если поцелует.
На него смотрю я строго,
А сама робею;
Так и хочется — ей-Богу!
Броситься на шею!

А он медлит всё, зевая;
Мне самой не ловко:
У мужчин у всех такая
Гадкая сноровка!

(Фантазия)

Тысячи промчались над планетой лет...
Сильно изменился наш подлунный свет!
Множество открыто истинных чудес,
И достиг зенита общества прогресс.
Знают с детства внуки, мудрые слова:
Правильность учений — торжество ума.
Славный век основан братьями земли —
Воздух завоёван; мчаться корабли...

В голубом эфире, красоты полны...
Все народы — дружны, в мире нет войны!
Праведна культура, мирной жизни фон,
И литература, нравы, телефон...
В сотни раз полезней стал научный бред...
Больше нет болезней, эпидемий нет.
Новый Царь Природы возродил весь мир...
Позабыт навеки денежный кумир.

Марс преобразился, в нём Бог — человек...
Но не поменялся лишь один предмет!
Видимо не властно времечко над ним,
Как и прежде, всеми крепко он любим.
Радостные люди льнут со всех сторон;
Трепетные души согревает он!..
Сердцу драгоценен, смыслом не иссяк:
Знаменитый Руси триколора флаг!

Выпуск сорок первый:

Говорят, что РЕЛИГИОЗНЫЕ ДУРМАНЫ — это поповские обманы.

Говорят, что СЕМЕЙНОЕ ПРАВО — это право супругов пилить друг друга.

Говорят, что УКРАИНА — это дешёвый расходный материал давления Запада на Россию.

Говорят, что ВКРХ ЛОВКОСТИ — это означает, что надо украсть у самого себя часы, но не заметив этого.

Говорят, что КОММЕРЧЕСКОЕ ПРАВО — это право наживать на копейку рубль и снимать по четыре шкуры с потребителя.

Говорят, что ХОЗЯЙСКИЙ ГЛАЗ — это алмаз; но глаза хорошеньких женщин иногда бывают даже целыми бриллиантами…

Говорят, что ООБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ПРАВО — это право в один прекрасный день отправиться ad patres, то есть к праотцам.

Говорят, что ОБЫЧНОЕ ПРАВО — это право занимать, но никогда не отдавать, а в наши дни обычный общераспространенный обычай.

Говорят, что ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОКЛОН — это обыкновенный солнечный луч, прорвавшийся на волю из скучного, серого и нагоняющего сон тумана.

Говорят, что ВИЗИТНЫЕ РАЗГОВОРЫ — это нравственное разрезание совершенно пустых орехов; ни вкуса, пи запаха, ни удовольствия; одна печаль, да и только.

Говорят, что ВИЗИТ — это неприятная необходимость нанести приятным поступком неприятность; свершается не без некоторых тяжких угрызений совести.

Говорят, что «НА ЧАЙ» — это пеня в пользу прислуги за причиненное господам мученье; установлена во времена Карла Великого; с тех пор блюдётся свято.

(Осколки современной жизни)

Тяжелый век! Чем далее прогресс
Идёт, тем более подгнивших пней валится;
Редеет наш голов дубовых лес,
Жизнь свежая повсюду шевелится!
Глупца теперь значенье неуместно,
Нуль должен значить: «ничего»;
Стремятся всё карать, что пошло, что бесчестно,
И прочь его!

Теперь ханжа, иль наглый трус и льстец,
Не так легко всползёт на видное местечко,
Не так легко невежда и глупец
Придавит мелкого, простого человечка.
Теперь гроза — общественное мненье,
Оно щадит не станет никого,
Оно велит клеймить невежество презреньем —
И прочь его!

Итак, прощай, рутинный сонм глупцов,
Героев взятки, спеси своенравье!
Могильный склеп тебе давно готов,
В нём ждут тебя проклятье, иль бесславье!..
Пред смертью ты запел об исправленье,
Твердишь: — Я так... я, право, ничего!..
Но слышишь крик: — Его не слушать пенье —
И прочь его!..

(В круговерти бесхитростных дней)

Золотистым заревом заката
Даль небес расцвечена богато.
День угас... Давно замолкли в сёлах
Звуки песен шумных и весёлых,
Всё вкруг нас спит крепко, непробудно...
Милый друг, садись скорей на судно!

Скоротечна ночь на севере, Лизета!
Вон полоска алая рассвета
Заблистала ярко на востоке...
И бегут шумнее с гор потоки,
Хоры птиц запели в рощах чудно...
Милый друг, садись скорей на судно!

Мы спешим! Ты чувствуешь ли, Лиза,
Дуновенье ласкового бриза?
Нам пора! Проснутся люди вскоре,
Мы должны, немедля, выйти в море,
Ждать на рейде дольше безрассудно...
Нежный друг, спеши скорей на судно!

Примечание:
Баркарола – это лодка, качающаяся на волнах и это песня гондольеров (лодочников) в Венеции, а также инструментальное или вокальное произведение лирического характера в стиле такой песни.

(В круговерти бесхитростных дней)

Они на звёзды глядели,
Что небо собой усыпали.
Они не пили, не ели,
И даже в айфон не смотрели.
Всю ночь, представьте, не спали,
А только негромко вздыхали
И что-то, естественно, ждали!..

Они друг в друга влюбились,
На звёзды, когда любовались.
Им грёзы чудные снились...
Они друг в друга влюблялись.
И вместе счастливы были,
Так вот всю жизнь и прожили,
А звёзды над ними смеялись!..

(Мои первые стихи)

В дни лета солнышко с небес
Ласкало мир теплом и светом;
Счастливо жил зелёный лес
Его живительным приветом.

Дохнула осень на него
Суровым холодом метели
И кудри пышные его
Вдруг развились и пожелтели.

Поник главой печальный лес
Перед зимою беспросветной, —
Всё реже солнышко с небес
Ему роняет луч приветный.

1971 г

(Мои первые стихи)

Кот присел на стул со скрипкой
Стал играть да песни петь.
Три котенка пляшут шибко,
Любо-дорого смотреть...
И увидел их мышонок,
Как, бы, право, я желал,
Чтоб хотя б один котёнок
Под мою игру сплясал!..

1968 г

(Житейские метаморфозы)

Он дрожал,
Он был, как в бреду,
Как в угаре,
Он крикнул:
— Молчи,
Не то я ударю...
Женщина
Ничего не сказала,
Не шевельнулась даже, —
Улыбкой
Ответила на угрозу.
А приколотая
К корсажу
Чайная роза —
Увяла.

(Подражательные набросочки)

В Лукоморье Котов,
Кстати, нет на Дубах,
Зато Код есть,
Для счастья — житейский...
Чтоб прозрел человек
И не «кинулся вспять»,
И скитаясь по свету,
Не мог мухлевать,
Доброты, для него
Открывается кладь,
И он флаг вынимает
Российский!

(Побасёнка)

Букашка мошке говорила:
— Как смеешь ты со мной
Сидеть в кустах моих?..
— Малышка!
Ты ко мне почтение забыла...
Мальчишка, пробежав,
Смахнул обеих их...

(Побасёнка)

Оса носорогу весьма досаждала,
Кружилась упорно над ним
И жалом своим
To в ухо, то в губы кусала,
Зверь бешено в пальму ударился рогом,
Застрял и попался...
Мораль такова:
Зря ничтожным тревогам
He надо чрезмерной цены придавать, —
Чтоб, злясь на осу,
Что сидит на носу,
Увы, самому не застрять!

(Побасёнка)

Паук раскинул сеть,
И мошку изловил.
— Ах бедная! —
Злорадно говорил —
Жужжит, а вырваться
И силы не имеет!..
Малыш, услышал,
Щётку взял,
И тотчас паука смахнул
И, растоптал.
О добром всякий пожалеет,
А злому злой конец...
И с хитростью своей —
Погибнет злой хитрец!

(В круговерти бесхитростных дней)

Давно я, помню, обещал
Всем рассказать, как рисовал
Головку эту наш артист.
Он взял бумаги писчей лист,
Крандашик рядом положил,
Затем, зевнув, проговорил:

— Когда наследство получил,
Я в дальних разных странах был,
И долго в Индии пожил,
Где я гипноз и изучил...
Взор обращая тусклый к нам:
Душа уже витает... там!..

Едва рукой неверной мог
Он указать на потолок,
Как засвистал тотчас же нос,
И он ушёл в самогипноз.
Но, вот... о чудо из чудес!
Крандашик в руку как-то влез...

И появилась в свет головка
Штрихами бойкими, и ловко
Смотрели глазки, губки, нос.
Орнамент греческих волос,
Головку чопорно обвил, —
И всё на свете позабыл!..

Но, тут возник у один вопрос:
— Что это, подлинный гипноз?
Или артист так «пошутил»?
А может просто разводил...