В хаосе житейских мелочей

(Правдивые истории)

Я говорю, обдумав смело,
Решив смущающий вопрос:
Среди частей различных тела
Играет роль большую нос.
Склонив головки неземные,
С ехидным ядом злобных фраз,
Совать свой нос в дела чужие
Привыкли девицы у нас.

Подчас иному парфюмеру,
Чтоб избежать житейских гроз,
Потребно нос держать по ветру,
Не то ему натянут нос.
Коль мысль претит писаке-пешке
Скропать поэму кое-как,
То хмурой критики насмешки —
Ему «не по носу — табак».

Где русский, сунуть нос не смея,
Уйдёт подальше от вреда, —
Там крючковатый нос еврея,
Наверно, сунется всегда.
Куда ни глянь, — мужья суровы:
Устав томиться и страдать,
Они от жён подчас готовы
Хоть на Чукотский нос бежать.

Ну, словом, в жизни несомненно
Играет роль большую нос, —
Недаром нос свой неизменно
Подымет к верху бравый Росс.

(Из современного дневника)

Часть вторая:

Вот барыга идёт. Ежедневно,
В слякоть, дождь-ли, жару — уж наверно
В свой ларёк он стопы направляет,
Погружённый в расчетах примерных.
С юных лет он торгует мукою,
Не желая призванья иного.
Вот попробуйте, сбейте-ка только,
Вы его с направленья такого!

Вот ещё посмотрите: учитель,
С лексиконом громадным шагает;
Двадцать лет он от Греко-Латинян
Молодым поколеньям вещает,
И поверьте, его направленье
До конца, до глубокой седины,
Будет также всегда неизменно,
Как и самые Греко-Латыни.

И всего вот вам первая личность,
Этот франт, что прохожих толкает;
Посмотреть — он лишен направленья,
Иль вернее — по всем им шагает.
Но, во-первых, он выпил немножко;
Во-вторых же, его отступленье
Полицейский заметит — и скоро
Даст прямое ему направленье.

Ну, скажите, по совести, после
Доказательств таких очевидных,
Можно-ль спорить, что будто бы вовсе
Нет у нас направлений солидных?

(Из современного дневника)

Часть первая:

Представители русского слова
Пишут — все, от велика до мала,
Будто в обществе нашем давно уж
Никаких идеалов не стало.
Будто мы лишены совершенно
Убеждений солидных и точных,
И в общественной жизни не видим
Направлений сознательных, прочных.

Это — право, нелепое мненье;
Представители русского слова
Врут безбожно, на что доказательств
У меня им не мало готово.
Доказательства эти, читатель,
Я живьём показать вам согласен,
Выйдем только на улицу с вами;
День же кстати и тёпел, и ясен.

Вот сейчас-же вам личность: чиновник;
Каждый день в этот час неизбежно
Направляется он в департамент,
Направляет дела там успешно,
И затем, подписавши доклады,
Возвращается поступью гордой
Отдыхать от служебных занятий.
Это-ль вам направленье не твердо?

(Правдивые истории)

Все утро; суд мудрит
«Мудрейший» из судей...
Вдруг — чудо из чудес —
Вся публика дивится:
В открытое окно
Влетает Воробей,
Парит по залу и…,
И на Судью садится!..

Суровую Судью
Объял невольный страх:
Бледнеет и дрожит,
Бросается со стула…
Кричит во всю: — Ой, бай!.. —
Но, птичка не вспорхнула —
Она запуталась
В судейских волосах.

Тут полицейский,
Он по должности герой,
Спешит и с Воробьём
Вступает в бой.
Одно мгновение —
Воробышек в руках!..
Победа! Торжество!..
Правдивая судья
На радости такой
Прощает Воробья!

И улетел от нас
Предвестник страшных бед,
Лишь на главе судьи
Остался птичий след...

В разгуле оргии пустой,
Где всё разнузданно и дико,
Молчит небес глагол святой
Среди бессмысленного клика.
Где в дымной гари от костров
Лучи нахальные трепещут,
Там полон тьмой небесный кров,
И звезды, спрятавшись, не блещут.
Где люди грубы, как скоты,
И где поют разврата жрицы, —
Бежит богиня красоты,
Оставив место для блудницы.
Где пляшут шут и скоморох,
Где звон и бубен, и глумленья,
Не слышны тихой грусти вздох
И чистый голос убежденья.
Когда всё дико без конца,
Не ждите же во время это,
Ни слов разумных мудреца,
Ни песни вещего поэта...

В крышу дождь стучит холодный,
Под окошком стонет ель.
И собакою голодной
Завывает ветер в щель.
Мёрзнешь хуже всякой клячи!
Откровенно говоря,
Неудобно жить на даче
В первых числах сентября!
Надо в город собираться,
Иль придёт момент такой,
Что от стужи целоваться
Станешь с собственной женой!

Вздрогнув от вибрации мотора,
Лёгкий встречный ветер набежал,
Наполняя вакуум простора,
С нарастаньем скорости мужал.

Остужая скорлупу металла,
Ударяясь, яростно взвывал,
И неистово вослед «Уралу»
Сизый вихрь пыли поднимал.

Теребил за волосы и брюки,
Надувал рубашки рукава,
И казалось: крылья, а не руки,
И слегка кружилась голова.

Толи от предчувствия полёта,
Толь от взглядов удивлённых глаз —
В них запечатлелось мимолётом
И восторг, и удивленье враз...

К ним привыкнуть просто невозможно,
Собственно, не в них, конечно, суть.
Отчего же на душе тревожно,
Радостно и боязно чуть-чуть?

(Правдивые истории)

Случайно близ местности дачной
Я как-то проехал на днях,
И домик увидел я мрачный,
И садик, весь в жёлтых листах.

А помню — давно-ль расцветало
Под сенью зеленых листов
Анютиных глазок не мало
И жёлтых, как лак, ноготков.

И их поливала нередко,
Как солнце блистая красой,
Кокетка, шалунья соседка,
С роскошною тёмной косой.

У матери — девы прекрасной,
Я в доме стал принят, как свой;
Но, скоро мне сделалось ясно,
Анютин характер — ой-ой!

И выждавши тёмной минуты,
Одним из искусных прыжков, —
Удрал я от глазок Анюты
И острых её ноготков.

(Правдивые истории)

От своей неврастении
Я решился отдохнуть
И в деревню, вглубь России
На июль направил путь,
Как ребенок, рад я воле:
В лес иду, или в кусты,
Или рву в зеленом поле
Ярко пёстрые цветы.

Но, хотя они красивы —
Мой. букет выходит плох:
Жгут меня листы крапивы,
Колет злой чертополох.
И тогда, любя живые
Проявленья красоты,
Я принялся за другие
Деревенские цветы:

Хороши Танюша с Томой,
Две двоюродных сестры...
Улыбались девы томно,
От меня приняв дары...
Но, когда я стал смелее, —
Плохи сделались дела:
Танька съездила по шее,
Томка — в ухо мне дала…

(Правдивые истории)
Часть вторая:

— Ты вникнул-ли теперь в смысл моего «паденья»,
Как честный гражданин, посмеешь-ли казнить?..
Пойми, отсталый муж, я долг свой исполняла, —
И если в чём-нибудь уж есть моя вина,
Так только в том, что я
Священных прав своих не знала
И столько времени напрасно потеряла…
Сам посуди: ты «жил», как все у вас живут;
А мне лишь тридцать лет… да тридцать, без убавки!
Так мудрено-ль, что мой семейный «абсолют»
Давно уж требует существенной поправки?
Что без неё, в супружестве с тобой,
Мне нет и не было-б надежды никакой
Стать государственной женой!..
И вот, вступив теперь на верную дорогу,
С тобой пойду я твёрдо в ногу,
И — этак лет чрез двадцать пять —
В палате рядышком мы будем заседать.

Вполне утешенный отрадной перспективой,
Возликовал супруг счастливый…
Он понял всё — и, значит, всё простит!..
О, женщины!.. Кто ж вас перехитрит?

(Правдивые истории)

Часть первая:
Какой-то муж-простак на месте преступленья
Жену с приятелем накрыл…
— О, горе! О, позор! — бедняга завопил, —
Меня, который так любил,
Так был далёк от подозрений,
Так доверял тебе любя… — коварно обмануть!..
О, Господи! Зачем я встретился с тобою?
Зачем, в недобрый час, ты стала мне женою?
Несчастная…
Давно-ль житейский трудный путь
Идти в согласии до гроба
Пред алтарём клялись мы оба?
И что же?
Не успев и башмаков сносить,
Ты мне решилась изменить!..
Четвертовать тебя… убить за это мало!..

— Потише, милый мой…Умерь свой гнев и пыл!.. —
Жена ему с усмешкой отвечала, —
Не ждёшь-ли ты, чтоб я к ногам твоим упала
И умолять, рыдая, стала,
Чтоб тяжкий «грех» простил?
Глупец!.. Когда-б ты просвещенней был
И современный взгляд на женщину усвоил,
Ты-б этой сцены мне, конечно, не устроил
И, может быть, напротив, — похвалил…
— Измена!.. Боже мой, каким анахронизмом
Подобные слова в устах мужчин звучат!
Как мало общего с борьбой, с социализмом
Имеет варварский, жестокий целибат
И наш гнилой матриархат!..
Есть нечто высшее: родной земле служенье!
Чтоб этот славный крест с достоинством нести,
Мы, женщины, должны сперва пройти
Весь курс любви, без исключенья,
Все муки сердца утолить
И тем себя вернее охладить…
Так говорит новейшее ученье…

Часть вторая:

И длань твоя вовек не оскудеет!
Но, с лютой злобой тот ему в ответ:
— Что длань моя еще не оскудела,
Ты испытаешь на горбе своем,
Коли сейчас не смолкнешь, не уйдешь!
И, в образе слепого, Он предстал
Тут прежнему слепому и молил
Дать хоть овцу ему или козлёнка.

— Бери их, сколько хочешь, — был ответ: —
Я сам убог и слеп был, да богатым
И зрячим стал по милости Господней;
Так как-же мне ещё скупиться с ближним?
И, прежний образ восприняв, Спаситель,
Благословив дарителя, изрёк:
— Хвала тебе, воистину прозревший!

Святая благодарность одного
И тяжкий грех другого искупает:
Я богача-соседа твоего
За бессердечие его решился
Уж покарать; но ты его от кары
Избавил милосердием своим.

Часть первая:

Из уст в уста переходя в народе,
Старинное предание гласит,
Что, странствуя и чудеса творя,
Божественный Спаситель наш узрел
Раз на краю дороги двух убогих:
Бессильного калеку и слепого.
К прохожим оба руки простирали
И жалобно о хлебе их молили.

И оделил Он их, но оделил
Не хлебом, а небесной благостыней:
Калеку от недуга исцелил Он,
Слепому взор, потухший прояснил.
Дабы-же впредь им и в насущном хлебе
Не знать нужды, Он первому. дал стадо
Верблюдов и рогатого скота,
Другому — стадо-же овец и коз.

Спустя полгода, Богочеловек
Узнать хотел, на пользу-ли обоим
Дар послужил, — и, в образе калеки,
Он прежнему калеке тут предстал:
— О ты, избранник Божий, одаренный
Столь щедро всеми благами земли!
Дай мне верблюда, дай хотя вола!
Господь воздаст тебе за то сторицей.

(Правдивые истории)

Ты не верь, моя девчонка
Что написано в романах;
Свет лукав и весь основан —
Лишь на лжи и на обманах!

Окружат тебя толпою,
Будут льстить и поклоняться —
Ты не верь им; нужно — дальше
От поклонников держаться.

Но, когда тайком шепну я,
Что люблю тебя я нежно
И что счастье наше будет
Глубоко и безмятежно...

Я прошу тебя, красотка,
Для меня лишь исключенья...
Всей душой тогда поверь мне.
Верь всем сердцем, без сомненья.

(Правдивые истории)

На Украине народа судьба
Бездушными мнётся руками,
Где тайно ведётся немая борьба
За деньги и власть над рабами...

Где голод зовётся — простой недород,
Где вечно на страже стоит пулемёт
И реют кровавые тени —
Там в вихре разврата и оргий ночных
Потоплена совесть и разум затих,
Там властен закон расхищений.

Жестокость и злоба создали приют,
В основах приказного строя,
Народную кровь неустанно сосут
В расшитых рубахах «херои».

Годами тянулся бандер произвол,
Устали копать все могилы… —
И вот час отмщенья суровый пришёл,
Проснулись народные силы!

Долой злодеянья, обманы и гнёт —
На голос свободы к нам Путин идёт!

(Правдивые истории)

Вам платья не надо,
Наяда,
В платье вы старше,
В платье вы строже.
Вам быть одетой, — безумье!
А в купальном костюме
Вы так похожи
На душистый горошек,
На чайную розу…
И стрекозы
Ошибкой ваши плечи ласкают,
И капли влаги солёной
Стекают
С плеч,
Как роса с травки зелёной.
Мне тогда хочется лечь
У ног ваших прямо в песок
И пить этот сок,
Этот мёд вашей розовой кожи.
Наяда, вы были в воде
На гроздь хмелевую похожи,
На пышную гроздь зелёного хмеля.
Искры солнца дрожали и млели
На вашем увлажнённом теле,
На ваших влажных губках.
А теперь на вас туфли, юбка,
Они скрыли капризы ножек
И теперь
На душистый горошек,
Наяда, вы не похожи.

(Правдивые истории)

В общежитии шумном при ВУЗе,
В комнатушке обычной вдвоём,
Жили парни: Богатиков Кузя
И Заблоцкий Артём.
Из девятого номера Лена
В среду Кузю позвала на "пир".
— Я, сосед мой, вас жду непременно,
Будет кофе и сыр.

Ах, что кофе, что сыр, что баранки,
Хоть и их позабыть не расчёт,
Если смех синеглазой смуглянки
Кузю больше влечёт!
Кузя праздновал в сердце победу,
В жилах кровь и бурлит, и поёт...
Вдруг... Артём сообщил, что он в среду
На экзамен идёт.

— На эк-за-мен? При этой голгофе
Стынет в ужасе Кузина кровь...
Как-же он? Как Лена и кофе?
Как-же сыр и любовь?
Кузю весть поразила, как громом,
Сразу в сердце погасли огни... —
Дело в том, что у Кузи с Артёмом
Брюки были одни.

Кузя боль пересилил без звука —
Столько рыцарства видел-ли мир?..
Что-ж! Иди! Первым делом, наука,
А потом уже... сыр.
Взаперти, без штанов маршируя,
В среду Кузя распутывал нить;
— И в четверг Лену видеть могу я, —
Кофе-ж.… может остыть.

(Правдивые истории)

Мир подлунный изменился,
Он костюм другой надел,
Мину строгую присвоил,
Песню новую запел.
Все окраины — в халатах,
«Пуп земли» — в папье-фаяр,
Да и люди наизнанку, —
Не поймёшь, кто юн, кто стар...

Голоса привольных песен
Заглушает дикий рёв,
Рёв зверей в овечьей шкуре,
Возвеличенных ослов...
Взгляд прямой сменился взглядом
Осторожным и «косым»,
Оплеуха за обиду —
Донесеньем номерным.

Из учебных персонажей —
Первенствующий — голик,
Камертон, горох и ноты,
И — отсутствие всех книг...
На публичный диспут выйдя
Гений мысли с «кулаком» —
Был унижен, опозорен
И ушёл, покрыт стыдом...

Среди «знамений» есть много
Полных ужаса картин:
Мать торгует дочерями,
На отца доносит сын...

Вам куда идти, пастушка?
— Мне то? — в поле, пастушок.
— Вы позволите, надеюсь,
Проводить вас на лужок?
— Если это вам приятно, —
Проводи меня дружок.
И вот под-руку пастушку
Взял любезный пастушок.
— Гром вы слышали, пастушка?
— Да, слыхала, пастушок...
Я же так легко одета...
Кто-б предвидеть это мог?
— Вон сенной сарай, взгляните...
Там хороший потолок...
Переждемте там, пастушка.
— Переждемте, пастушок...
— Ах, я вас люблю, пастушка!
— Я вас тоже, пастушок!
— Гром-то, гром какой ужасный...
Дождик льётся, как поток!..
— Как мы счастливы, что с вами
Отыскали уголок.
— Ай!.. Какой удар, пастушка!..
— Ой!.. Как близко, пастушок!..
— Дождь прошёл уже, пастушка.
— Как прошёл уж, пастушок?
— Я к мамаше провожу вас...
— Рано, рано, мой дружок...
Что вы вздумали так скоро!..
Подождём еще часок.
— Но, ведь дождь прошёл, пастушка!..
— И не думал, пастушок!..
С той поры везде пастушкой
Провожался пастушок;
И ничем уж от неё он
Отбояриться не мог.
Эй! — красавцы и красотки!
Пощади вас лютый рок:
Чтоб не встретилась пастушка,
Не попался-б пастушок!..

(Правдивые истории)

Часть третья:

А школьный ум наш гордо возмечтал,
Что он уже достиг до апогея
И навсегда на этой точке стал,
Что уж давно состарилась идея.
И строю жизни прочный дан закал...
Но, таинства природы попирая,
Что под стопой таит кора земная,
Облекшись в формы, пуговки, значки,
В дурацкие сословий колпаки,
Надев очки и яркие медали,
Шутами мы напыщенными стали...

От тьмы зараз, как мухи люди мрут,
Не счесть гробов, слёз горьких и страданий,
И скуден хлеб, и горек тяжкий труд...
Средь сдавленных проклятий и рыданий.
По-прежнему дни мрачные плывут,
Но, обо всём сказав свой ультиматум
Старинных дыр общественным заплатам
Мы яркий блеск прогресса придаём.
И хвастаем заштопанным старьём,
Кокетствуя блестящими словами,
Перчатками и пышными гробами...

Вон, вон везде великое встаёт,
Великие и славные работы,
Великих дум и дел водоворот
Великие гуманные заботы.
Величием всё блещет и цветёт,
Все с каждым днём громаднее и краше,
Чаруя взор; но, вот потомки наши
Тех славных дел великий пёстрый ряд
Лишь в микроскоп сильнейший разглядят,
И только вид обманщиков нахальных
Их поразит в размерах колоссальных...

(Правдивые истории)

Часть вторая:

Вот, вот еще в мерцании лучей
Меняются туманные виденья:
Ничтожество там правит юбилей,
Где скрыто в тьме великого паденья...
Число убийств, скандалов, грабежей
Статистики, как строгие педанты,
По номерам заносит в фолианты,
А сколько драм ужасных и немых
Свершается неведомо для них!
И надо всем вожди передовые —
Полиция и судьи мировые...

Вот снова мгла: кипит рабочий труд,
Работают станки, машины, пилы,
Монополист отъявленный и плут
За медный грош купил живые силы...
Работники страдают, терпят, мрут,
А он ценой товара дорогою
Живёт себе с богатою казною!..
О светлый дух открытий и наук!
О мощный царь, сменивший силу рук!
И вы пошли в покорное служенье
К грабителям для их обогащенья!..

Вот формализм на разнородный свет
Распределил, поссорившись с наукой;
На всё готов истасканный ответ,
И жизнь полна всё той же старой скукой,
Хоть путь избит, к другим стремленья нет...
Кружимся мы в той бездне мирозданья
Без ясного понятья и сознанья:
Откуда мы, куда, зачем идём?
И весь свой век минутою живём,
Не ведая, не зная: что мы сами
Поглощены вседневными делами...

(Правдивые истории)

Часть первая:

Вот пустота под яркой мишурой,
И грустных сцен ряд пёстрый под туманом:
Встает пигмей с пустейшей головой
И борется уверенно с титаном...
Пигмей силён — над личностью пустой
Протекция спасительно сияет...
Но, меркнет даль, всё тускнет, исчезает,
Кривляются и карлик, и титан,
И некий глас вещает сквозь туман:
— Простись с умом, с призваньем и с душою,
Не пастырем будь в жизни, а овцою...

Вот посмотри: редеет снова мгла;
Вот из болот, из вязкой грязной тины
Встают шпили, дворцы и купола —
Блестящие рельефные картины!
Как пышный цвет, здесь роскошь расцвела,
А средь реклам, вдоль блещущей дороги,
Везде ползут бесчисленные дроги...
Вот как символ протеста бедняка,
В чужой карман змеёй ползёт рука,
И муза скорби мечется и стонет.
Но, жизнь немую грозно бедность гонит...

Как в зеркале, в болоте вязком том
Сверкает вся великая Европа
Напудренным, морщинистым челом;
Вот в громкого Фразёра Филантропа
Язвительно иступленным концом
Поэзия гражданская вонзила
Плохих острот заржавленное шило...
Порой поймав намёк сатиры злой,
Беспечно свет хохочет над собой,
И публика, читая обличенье,
С зевотою в нём ищет развлеченья...

(Правдивые истории)

Взволнованный тоской, вхожу в тебя, мой сад;
И вижу — листьями, засохшими завален!..
А под ногой они предательски шумят,
И, как берёз твоих, и клёнов вид печален!..

Раскинув тысячи безлиственных ветвей
В холодном воздухе, и тихо их качая,
Как остов ты стоишь, окружных вид полей
И синий горизонт далёко открывая!

Но, пуст и мрачен ты! Один лишь ветра свист
Гуляет по твоим аллеям почерневшим.
И виден каждый в них срывающийся лист,
И упадающий к собратьям облетевшим.

Нет, не весны мне жаль и не твоих кустов,
Благоуханных роз, акаций и сирени; —
Не тёплых, ясных дней, не громких соловьев,
Но, жаль мне лип густых и сумрака их тени.

Мне жаль, что осенью в тиши твоих аллей
Иль по разбросанным и мёрзлым уж дорожкам,
При свете месяца нельзя гулять нам с ней, —
Что холодно по ним ходить малюткам ножкам.

А при сиянье дня, ты весь открыт, мой сад:
Везде сквозят твои куртины и беседки,
И может далёко подметить зоркий взгляд
Вуаль и белый палантин соседки...

(Правдивые истории)

Был вечер. Яркой полосою
Заря румянила закат.
Я шел, воскреснувший душою,
К тебе тропинкой через сад.

Мглой одевались дня картины
И гасли звуки все вдали;
Вокруг левкой и георгины
Переплетаясь, зацвели.

Последним блеском небосклона
Озарена, ко мне ты шла
На встречу с тёмного балкона
И мир душе моей несла.

Ты жала дружески мне руку,
Как ангел, ты спешила снять
С моей души сомненья муку
И влить мне в сердце благодать.

И замолкала в нём тревога,
И нисходили в душу вновь —
И жизнь, и мир, и вера в Бога
И в благодатную любовь.

Сонм звёзд горел уж в синей тверди
А я смотрел всё на одну:
Чьё имя здесь и в час я смерти
С последним вздохом помяну.

(Правдивые истории)

Я помню таинственный сад,
Ветвистые дубы, березы,
Серебряных тополей ряд,
Фиалки, гвоздики и розы.
В таинственных этих местах
Я помню блаженные встречи,
Горел поцелуй на устах,
Шептались несвязные речи;
И не было клятвами конца,
И верилось клятвам невольно,
И дружные наши сердца
Вздымались легко и привольно.

Все тот же таинственный сад,
Ветвистые дубы, березы,
Серебряных тополей ряд,
Фиалки, гвоздики и розы!
Но, чудные эти места
Не видят таинственной встречи,
Уста не целуют уста,
Не шепчутся тихие речи.
Один я в аллее густой,
В душе и тоска, и сомненье,
И мнится мне: ходит за мной
Она, как ночное виденье,
В глаза мне лукаво глядит,
И дразнит шалунья малютка,
Смеётся и мне говорит,
Что кончена светлая шутка.
И грудь моя боли полна,
В глазах ядовитые слёзы,
И прячется в тучи луна,
И плачут фиалки и розы.

(Правдивые истории)

Раскопав давно забытый
Хлам заплесневших идей,
Ты твердишь: — я муж развитый!
Я далёко всех умней!

— Всё вперед моя дорога;
Я прямой космополит.
Тот отстал, кто верой в Бога,
Как святыней, дорожит.

— Тот отстал, в ком нет сомненья,
Что для нас есть мир иной,
Кто в надежде искупленья
Твёрд младенческой душой.

Тёмный раб кривых понятий!
Ты лишь пятишься назад,
Ты среди своих собратий
Жалкий умственный кастрат.

Жизни духа отчужденный,
Ты исчезнешь без следа,
Как потоком увлеченный
Остов сгнившего плода.

(Правдивые истории)

Он был прекрасный человек,
Её любил он бесконечно,
И думал, он о ней весь век,
И для неё работал вечно.

Она кровавого труда
Святою жертвой не считала,
Самолюбива и горда,
Как долг, заботы принимала.

Могила бедного взяла;
Она ходила в чёрном платье,
И снова скоро перешла,
Спокойно, в новые объятья.

Он видел это в небесах,
Послал ей тихий вздох участья,
И, с тихой грустью он в глазах,
Благословил её на счастье.

Взгляните на изнанку, —
У всех найдете ранку.
И вот, я спозаранку
Ищу везде грешка...
А там, исподтишка,
Друзьям, без всякой злости,
В насмешках без конца,
Всем перемою кости —
Для красного словца.

Вот дама горько плачет.
Я знаю: это значит,
Что муж её дурачит...
A мне-то что? Ха-ха!
Ведь штука не плоха:
Я этот казус буду,
В честь брачного венца,
Рассказывать повсюду —
Для красного словца.

Вздыхает с Настей Поля:
— Знать, суждена нам доля
— Емеля... Ваша воля!
Смолчать я не могу!
Пикантно ведь! Бегу
Скорей по всем знакомым,
Спешу в поту лица,
Чтоб кинуть грязным комом —
Для красного словца.

Недаром по столовым
Слыву я острословом.
Браните! Я, на зло вам,
И мудрых, и шутов
пересмеять готов.
Так что, смеясь усердно,
Я как-то мертвеца
Отбрил немилосердно… —
Для красного словца.

Женщина-б миром владела,
Оды ей пел бы поэт,
На троне-б небесном сидела,
Пред нею-б склонялся весь свет.

Женщину-б чтили примерно,
За перл бы созданья слыла,
Ангел была бы наверно,
Если б не демон была.

Дело другое — мужчина:
Пошлый, испорченный, злой,
Это — такая скотина,
Что выискать трудно другой.

В коварстве его уничтожить
Не в силах и сам сатана.
Хуже мужчины быть может...
Женщина только одна.

(Правдивые истории)

Вы любить меня хотите,
Но я многого хочу...
И, как женщина, о многом,
Разумеется, молчу.
То, что будет непременно,
Если вам отдамся я,
Будет так обыкновенно,
Что не радует меня...

Каждый нищий также любит,
Как и Ротшильд, — стало быть…
Это благо не такое,
Чтоб уж очень дорожить...
Вы и молоды, и милы,
И, конечно, не студент,
Понимаете, что в свете
Нет любви без блонд и лент.

Я для вас... ну... как хотите...
Но, за это для других,
Я должна блистать по моде
В платьях самых дорогих.
Если вы, мой друг, способны
Эти тонкости понять,
Я — клянусь, нежней голубки
Буду с вами ворковать.

(Правдивые истории)

Себе бы в жизни, может быть,
Я проложил дорогу,
Когда бы мне сама судьба
Не подставляла ногу.
Ах, мне бы лавр обвил чело,
Когда бы, глуп как рыба,
Я подставлял под пули грудь,
Но думал я: спасибо!

Чтобы поэтом славным слыть,
Таланта не хватало;
Ученым сделаться бы мог,
Да жаль — учился мало.
Имел бы среди женщин я
Большой успех, конечно,
Да только надо мной они
Смеялись бессердечно.

Я нёс бы жребий богача
С охотою большою,
Да та беда, что у меня
Гроша нет за душою.
Я мог бы управлять страной —
Ведь ничего нет проще,
Хоть и толкуют, будто я
Побаиваюсь тёщи.

Вот, если бы я был король,
То завладел всем светом,
Но мой отец — ветеринар, —
Задержка только в этом.
Себе бы в жизни, может быть,
Я проложил дорогу,
Когда бы мне сама судьба
Не подставляла ногу.

(Правдивые истории)

Я зол, потому что доброта хуже воровства.
Я добр, потому что злобою не хочу походить на чёрта.
Я наг, потому что правда не нуждается в одеянии.
Я хорошо одет, потому что не принято показывать даже красивой наготы.
Я беден, потому что у меня ничего нет.
Я богат, потому что мне ничего не нужно.
Я грустен, потому что нечему смеяться.
Я весел, чтобы не сравняться с угрюмыми идиотами.
Я свободен, так, как руки мои не связаны верёвкой.
Я связан, потому что жизнь «скрутила» меня.
Я глух, когда хотят, чтобы я слышал чужие глупости.
Я слышу всё, когда почтительно вокруг меня молчат.
Я сыт, когда вокруг меня свирепствует жестокий голод.
Я голоден, когда к обеду подают всего два блюда.
Я жив, когда всё мёртвое валяется кругом.
Я — умер среди тех, кто мнят себя живыми.
Я немощен, когда могу убить не сразу.
Я — Голиаф, когда меня боятся раболепно.
Я не игрок, когда катаюсь в лодке.
Я — Маккавей, когда сажусь играть в макао.
Я тот, кто говорит, когда молчать не надо.
И я немой — когда молчание идёт за серебро.
И я не Конфуций, чтобы это, мною написанное, изучали в гимназиях, школах, техникумах и институтах...

(Правдивые истории)

01. Из залы суда.
— Подсудимая, вы жили с ним, как муж с женою?
— Иногда, господин судья.
02. Кредитор и должник.
— Где с вас получить? Я уверен, что тех десять тысяч рублей, которые я дал вам, никогда не получу.
— Ошибаетесь: хотите пари на двадцать пять тысяч?..
03. На выставке в академии художеств.
— Нет, я всегда голландскую школу предпочитаю русской.
— Почему?
— Потому что и полотно голландское лучше русского.
04. Политико-экономическая мысль.
Говорят обыкновенно, что капитал есть последствие труда; можно думать, однако наоборот: что труд есть последствие неимения капитала.
05. Старая аксиома... Не тот вор, кто украл и упрятал, а тот вор, кто украл и кого упрятали.
06. В мире высших «подвигов» не нужно быть акробатом, чтобы уметь выкинуть коленце.

(Вниманию любителей иероглифической литературы)

Требовалось перевести одну Карфагенскую надпись, найденную на каменной плите, добытой раскопками.
Французская академия наук обратилась к известнейшим специалистам по этому предмету. Знатоки принялись за дело. Генерал Дювинье перевел надпись таким образом: — Здесь покоится Гамилькар, отец Ганнибала, подобно сыну своему, дорогой родит и грозный врагам.
Археолог Г. Сольси — впоследствии сенатор — переводил надпись несколько иначе, именно: — Фрица Озис воздвигла этот памятник весне, грациям и розам, чарующим и оплодотворяющим мир. Так как каждый из двух ученых переводчиков отстаивал свой вариант, поэтому академии надписей изящной словесности пришлось обратиться к эксперту, переведшему надпись так: — Храм этот посвящён волнам и бурям для утоления их гнева.
Замечательно, что все три переводчика считались замечательными специалистами и знатоками по части переводов древних надписей.
Однако, как видите, вышли «небольшие варианты» ... А уж про наших современных мировых учёных и говорить нечего… Врут безбожно…

(Заметки из практики целителя не-врача)

01. Лихорадка... всегда случается с подчиненными, когда они выслушивают нотации своих начальников.
02. Головная боль ...может произойти у человека, задавшего себе вопрос: — что такое человек?..
03. Насморк ...болезнь весьма распространенная. Она бывает постоянно: — у лиц, нюхающих табак или кокаин; у детей; у гимназиста, не знающего урока; у адвоката, проигравшего дело в суде; даже внезапно поражает доктора, если он не может объяснить себе болезнь пациента.
04. Кашель... болезнь не продолжительная, часто случается у человека, вошедшего в чужую квартиру, и продолжается столько времени, сколько ему доведётся стоять в передней одному.
05. Одышка... более всего развита в среде купечества. Одышкою очень легко может заболеть мошенник, спасаясь от преследования полицейского.
06. Водянка... может образоваться от неумеренного употребления пива.
07. Горячка. Горячку... порет муж, когда застаёт свою жену наедине с ним.
08. Обморок... случается с женою, когда она застаёт мужа с нею.
09. Меланхолия. Меланхолией страдают старые девы, когда ощущают потерю любимой собачки.
10. Спячка... легко может произойти от чтения журнала «Нева».
11. Каменная болезнь... очень часто случается въ горлѣ вся каго оратора.
12. Воспаление мозга... может быть у человека, которому обещали в приданое за женою 200,000 $ и не дали ни копейки.
13. Золотуха... бывает у полицейских.
14. Лишаи... преимущественно попадаются у низших® классов® народа. Причина — нечистоплотность. Однако можно часто встретить лишаи и на... страницах интернета
15. Чесотка — старая истина! — бывает у всех кассиров... на руках...
16. Злокачественные наросты на голове. Эта страшная болезнь свирепствует чуть-ли не по всему земному шару. Она исключительно поражает мужей, плохо следящих за женами; но ужаснее всего то, что... болезнь эта неизлечима... Увы!..

Мне, в доказательство всей силы увлеченья,
Она поведала былые прегрешенья...
Зачем? К чему? — я сам не понимал,
Но, чувствовал одно: чем больше я внимал
Рассказу длинному о случаях «паденья»,
Тем больше, больше к ней всё рост, мой идеал,
Так были сделаны искусно все признанья!
Когда-же возгласом окончила она:
— Я рассказала всё! — и тяжестью сознанья
Виновности своей казалась так полна,
Так вот тогда мне в грудь запала страсть глубока,
Как эту грешницу я вдруг вознёс высоко —
Сильнее прежнего во сколько раз любил!
Друзья! Ведь я не знал (тогда я молод был),
Что даже исповедь свершенных прегрешений
Для женщины — одно из украшений.

Он уехал, он скитался,
Он в далёкой стороне;
Не увидеть ненаглядного,
Не вернётся он ко мне.

Сиротинка неспокойная,
Воротись — вернись скорей...
Аль ты хочешь, чтоб на старости
Я не знала ясных дней?

Перед образом Спасителя
Я склоняюсь по ночам
И молюсь, чтоб Он, страдалец наш,
Материнским внял слезам...

Что ты ищешь на чужбинушке?
Счастье—долю ли свою? —
Бесталанному ли долюшку
Отыскать в чужом краю?

Твоя доля горемычная
Знать на дне морской лежит,
Да в зелёных во дубравушках
Непогодою шумит...

Как волны морские, на берег крутой
Одна за другой набегая, дробятся;
Так грёзы людские игривой толпой
Одна за другой неудержно стремятся.

О берег разбившись вмиг пеной, волна,
Как дым, исчезает; но тотчас за нею
Другая стремится, разбилась она,
И снова другие — чредою своею.

Так грёзы людские о мощный гранит
Действительной жизни пускай разобьются:
Другие вновь роем чудесным несутся.

Дух вечный неужто всю глубь истощит?
Таинственной жизнью души глубина,
Как моря пучина волнами, полна.

Не говори, что пустотой чертовской
Поэзии всегда страдает свет:
Хоть в миг один черкнут тебе сонет —
Все: Фофанов, Величко, Мережковский...
И Бальмонт, и даже поэт Маяковский, —
Он, все-таки, отличнейший поэт!..
Сонет писал всегда друзьям в ответ,
Ты почитай — сонет еще каковский!
Да мало ли, куда ни посмотри! —
Сонетов пишут в нашем чудном мире!
Дай, просидит Коринфский до зари,
Да лист бумаги дай ему пошире —
Так тут сонетов будет уж не три,
Наверняка — сто семьдесят четыре!..

Здесь царство страха: здесь была
Борьба таинственных титанов;
Кругом навалены тела
В гранит одетых великанов.

Страшат мой робкий ум и взор
Их ран зияющие пасти
И силой демонской от гор
В борьбе оторванные части.

Утих разгул стихийных сил,
Титанов меч ума сразил, —
И пусто ныне место битвы.

Но, я боялся, чтобы вдруг
Не встал пред мною горный дух,
И про себя шептал молитвы.

Неделя прошла, как с подругой расстался…
И в первом письме мне писала она,
Что, кажется, год, как я с ней не видался…
Не год, я ответил, — неделька одна!..

Сегодня второе письмо получаю,
Где просит скорее прислать ей ответ…
Но, с ужасом в этом письме я читаю:
С тобой мы не виделись целых сто лет!..

Горячей любовью письмо её дышит,
Но, так ведь со мною случиться беда!..
И милая в третьем письме мне напишет,
Что с нею не виделся я никогда!..

(Правдивые истории)

— Я помню ночь... В немом покое...
— Хоть две запомни, ну, так что-ж?
— В саду ночь дивную...
— Пустое! Чем сад-то ночью так хорош?

— Аллею помню я с беседкой...
— Эх, дед, не трать напрасно слов...
— Глаз-на-глаз с маленькой соседкой...
— Ах ты, развратник, — вот каков!..

— И поцелуй я помню звучный...
— Деле-ец!..
— И платья белый край...,
И стан... Но, может быть вам скучно?..
— Гм!.. То есть... впрочем... продолжай!..

(Подражание Г. Гейне)

Клялся я, она клялась
И, мы клялись с ней оба
В любви страстной, беззаветной
До пределов гроба.
Умолял я о свиданье,
Она покраснела,
— Где ж увидимся, дружочек? —
Робко так пропела.

— Да где хочешь, ангел милый,
Хоть бы в самом аде!
— Но, зачем же так далёко?
Хочешь — в маскараде?
— В маскараде? — и прелестно.
Завтра жду в Илецком!
Лепетал я, изнывая
Весь в восторге детском.

Вот я в клубе! Масок пропасть,
А моей не вижу,
Вдруг за столиком в буфете
Её голос слышу:
— Знаешь что? Вчера я клялась,
Но в любви к другому…
Вспомнить смех! Налей-ка, милый,
Мне стаканчик рому.

Подбежал к столу я:
С нею — «театральный»,
Пораженный до безумья
Встречею фатальной…
Ад и смерть! — так я подумал,
Вскрикнуть не решился,
И чрез пять минут в постели,
Дома, очутился...

(Правдивые истории)

Прохожу вечерком мимо дома старинного,
Где моя беззаботная юность промчалась —
Золотая страница из детства невинного
Предо мною опять зацвела, засмеялась.

Вновь я полон блаженною, сладкою думою
О моём невозвратном далёком былом.
Но, глядят неприветливо окна угрюмые:
Ну..., давай проходи-ка, — ты нам не знаком!..

Тут другие живут и чужие тут радости
Свили гнёзда себе, о любви напевая...
Но, опять я исполнен мечтательной сладости:
Кто стоит у окна? — Это мама родная...

Первенца своего у окна дожидается,
Ей разлука короткая с сыном тяжка...
Снова нежное счастье в груди пробуждается
И к звонку моя тянется робко рука.

Вдруг очнулся я, грёзы исчезли глубокие:
Детство, юность мои уж давно позади,
И глядят неприветливо окна широкие:
Хоть с трудом, мы тебя узнаём — «проходи»!

В зелени солнечной ты
Ярко белеешь лугами.
Душно... У самой воды
Пахнет песком, облаками.
Влажной, нагретой кругом
Смутно идёшь ты тропинкой.
Небо сквозит тростником,
Облачко спит у кувшинки.

Прочь это платье! Скорей
Тронь этот пруд — где, мелея,
Тёмная мгла зеленей,
Смуглое тело белее.
Душно. Парит. Не плывут
Облачка в заводях жарких.
Мир моей нежности! Пруд
Светит на травах неярких...

Блеском слепит тишина.
Круг колыхнулся дугою:
Смуглой, нарядной она
Грудью глядит над водою.
Розово плавает тень
Сквозь золотистую тину.
Всплеск — и у круглых колен
Веющий свод опрокинут.

Вот, и уже в синеве
Белое тонет сиянье.
Смято лучится в траве
Тёплого платья дыханье.
Нету дыханья... Ау!..
Нежно, незримо и где-то,
Будто летит на лугу,
Воздух цветами согретый.

Будто, и сладко в тоске
Знать, что тогда — одиноко
Маленький след на песке
Пахнет водой и осокой.

В кругу блестящей молодежи,
Цветущую, как майский день,
Тебя я встретил... Ну, и что-же
Теперь с тобой? — Ты, словно, тень,
Намёк на то, что прежде было:
Как смотришь ты теперь уныло!
Где прежний блеск лукавых глаз?..
Тревожил сон мой он не раз.

Ты всем нам головы кружила,
И я стишки тебе сплетал...
Улыбками ты их дарила!..
Блестящим балом не был бал,
Коль ты на нём не появлялась!
Войдешь — и зала оживлялась:
Ловить спешили мы твой взор,
Как дивный, светлый метеор!

Я уезжал лишь на полгода, —
И кто мог знать, чтоб в этот срок
Ты вышла замуж — за урода?..
Он — гадок, лыс, притом жидок!
Что-ж, он богат, должно быть, очень,
Или подряд за ним упрочен?
Иль обманул тебя расчёт
На сотни тысяч, на доход?..

Или затем ты вышла замуж,
Чтобы потом свободной быть?
Чтоб, наконец, дал волю сам уж
Тебе супруг других любить, —
Когда его благую милость,
Вдруг подкосит, подкравшись, хилость?..
Видал в лесу я — молодень
Листвой ласкает сгнивший пень.

— Вы влюбились? Я отвечу
На любовь вам, дорогой,
Но известно, что красива
И изящна я собой.
Вашей быть? Могу, согласна.
Вам открою целый рай.
Обнимать, ласкать я стану
И шептать: — Люби, играй!..

Все желания исполню,
Разволную, милый, кровь;
Если хочешь, я, как Фрина,
Сброшу шелковый покров;
Для тебя отказа, милый,
Не появится ни в чём:
И жрецом всевластным будешь
В храме счастья ты моём.

Но, и ты мне дай за это
Кое-что я попрошу.
Надоел наряд мне скромный
Поневоле что ношу.
Ты одень меня богаче:
В шелк и бархат, в кружева.
От наряда дорогого
Чтоб вскружилась голова.

Быть хочу я вся закрытой
С головы до самых ног,
Чтоб никто, как ты, открытой
Любоваться мной не мог.
Для твоей же это пользы
Пред другими щеголять
Я хочу: тогда невольно
Ты не станешь ревновать...

(Правдивые истории)

Часть вторая:

Труд честный — это что за труд?
Не труд, а наслажденье;
Но справьтесь-ка, когда кладут
Любимцы счастья вас под спуд,
Как скучное прошенье.

Как за душою ни гроша
Ни средств, ни дарований,
А жить так просится душа
И жизнь вокруг так хороша,
Полна очарований.

Но, чуть ты жизнью овладел,
Постиг её науку,
Стал мастером всех скользких дел,
Стал ловок, беззастенчив, смел,
Набил во всём ты руку —

Ликуй! Живи, как хочешь ты,
Задумывай проворно
Одни других смелей мечты;
Богатство, ласки красоты —
Всё-всё тебе покорно.

Роскошен, сладок твой обед,
Пыхтя, ты спишь в "омлете",
Тебе везде почёт, привет,
И говоришь спросонок: — Нет,
Врут, можно жить на свете!..

(Правдивые истории)

Часть первая:

Пусть «недовольные» твердят,
Что скверно жить на свете,
Что быт семейный — сущий ад,
Что всюду подлость и разврат,
Обманы, козни, сети.

Что правды нет ни в ком давно,
Что честных все боятся,
Что слово честное — смешно,
Что жить мешает лишь оно
И жизнью наслаждаться.

Что денег нет ни у кого,
A все живут роскошно,
И не имея своего,
Чужим живут — и ничего!..
Что жить на свете тошно.

Всё ложь, и вздор и клевета
На жизнь и человека,
Что жить чужим трудом всегда,
Или без всякого труда
Привык он спокон—века.

Поверьте, надобно, ей ей,
Тем более трудиться,
Чем жить становится хитрей,
Чем в жизни более затей,
Чтоб жизнью насладиться.

Часть вторая:

Соседка — не было печали! —
С утра играет на рояли,
И не бросает свой кларнет
Мне опостылевший сосед.
Вверху, под звуки мандолины,
Мне слышен голос дочки Нины,
И с глупой арфою своей
Дочь Катя с чувством вторит ей!..
Тут скрипку слышу я из рощи:
Игра моей несносной тещи!..
И под гармошку у ворот
Собрался девок хоровод...
Брожу я полон озлобленья,
В уме приискивая мщенье...
Нашёл!.. Так, знайте месть мою!
Я вам сейчас всем песнь спою!..

Встал поздно, с болью головной,
Спинной, брюшной, зубной.
Угрюмо сел за чай с зевотой,
С икотой, потяготой...
Погода с самого утра
Мокра, сера, сыра;
Дождь льёт внутри и дождь снаружи
И стужа, ветер, лужи...
Мужик хозяин всё ворчит,
Пыхтит, не мыт, сердит;
Кричит визгливо на супруга
Подруга — просто скука!..

Ветер ветви к низу гнёт — сиротливо,
Мокрый весь петух бредёт — и тоскливо,
Опустивши свой плюмаж, — то есть, хвостик,
Совершает он вояж — через мостик...
Слышен где-то сиплый рёв: — Лук, коренья!..
И от крика: — дров, дров, дров!.. Нет спасенья.
Муха сонная всё льнет, — на нос села;
Баба с клюквой пристаёт — надоела.

Часть первая:

Знойно... нету мочи... нет нигде спасенья!
По саду я должен провожать кузину
И нести за нею — экое мученье! —
Зонтик, пелеринку, и ещё корзину...
И далось ей, право, каждый день купанье!
Полюбив кузину, сделал я ошибку!
Что мне в том, что после за моё страданье
Мне дарит кузина нежную улыбку!
Около купальни — ждать мне не забавно,
Хоть бы кустик, что ли! Нет, вокруг всё гладко...
Ну, да так и быть уж, — пропотею славно,
И любви исчезнет, может, лихорадка!..

В воздухе сонном запахло укропом...
Где-то далеко запел соловей...
Едем с тобою мы рядом галопом,
Не понукая своих лошадей...
Просится чувство невольно наружу...
Так-бы и бросил любовным словцом...
Только боюсь я невольно, что мужу
Скажешь об этом потом...
Будет он требовать сдуру развода,
Станешь со мною, пожалуй, ты жить,
Значить — прощай, золотая свобода!
Значить — друг друга уж нам не любить!..

Дождик льёт. В окна бьёт, —
Эка скука!
Пьян сосед. Дрянь обед; —
Просто мука!
Как тут быть? Пособить
Горю? Ну-ка!..
Рад бы я, в том моя —
Честь-порука...
А в хлеву, рандеву —
Близорука!..

(Правдивые истории)
Чернела ночь. Все сёла спали.
Дремали долы, холмы, лес,
И вот две звёздочки упали
В тот час, украдкою с небес.

Они неслись, боясь погони,
Не зная отдыха, ни сна,
На лейтенантовом погоне
Остановилась вдруг одна.

Другая почестей желала,
Полна капризов и причуд,
И на груди у генерала
Она нашла себе приют.

(Правдивые истории)

Чуть-чуть я с жизнью не простился, —
Случилось сильно «захворать»,
Но, мне на помощь врач явился,
И я здоров теперь опять.

Я поправлялся еле-еле,
Мой доктор был не тороплив,
И наконец, восстал с постели...
Все состоянье пролечив!

Увы, теперь кляну леченье! —
Охота гадости глотать;
Чтоб, получивши облегченье,
Голодной смертью умирать!

И мой совет тебе, читатель:
Молись усердней, — в жизни сей
Пусть оградит тебя Создатель,
И от аптек, и от врачей!..

(Правдивые истории)

Главный врач войдя в палату,
Обращается к солдату:
— Как болезни ход у вас?
— Лучше?
— Лучше.
— В добрый час!..

— Ну, а вы, любезный, что-же?
Вы на мертвеца похожи!
— Плохо мне, хоть в гроб сейчас...
— Хуже?
— Хуже.
— В добрый час!..

— Где-ж больной «девятый номер»?
— Да сегодня утром помер,
Не дождался доктор вас...
— Помер?
— Помер.
— В добрый час!..

(Правдивые истории)

Мой сосед, скрипач, на сердце
Носит тягостную муку:
Он играть давно не может,
Натрудив игрою руку.

Видом стал он мрачен, злобен, —
Будто жертву избирает.
Каждый день больную руку
Массажистка растирает.

Излечился — и играет
Он торжественные туши,
А я думаю со страхом:
— Натрудит теперь мне уши!

Тут массаж уж не излечит,
Как его больную руку...
Раз, уж я ношу на сердце
Страшно-тягостную муку!

Коль не выдержу, придётся,
Раз он слов не понимает...,
Группу «Sweet» включить, — пусть льётся
Рок — соседа докучает!..

(Правдивые истории)

Я успех имел у Лины,
Помню, из-за мандолины.
Про любовь холодной Мане
Объявлял при барабане.
После сердце нежной Клары
Трогал звуками гитары.
Признавался Лизавете
В нежных чувствах на кларнете.

Незабвенная Шарлота
Снизошла из-за фагота.
Прехорошенькой Адели
Я играл на виолончели.
И Марусеньку, и Марфу
Воспевал не раз под арфу.
А одну еврейку Хайку
Соблазнил под балалайку.

Лишь глухой вдове Матрене
Изъяснялся на тромбоне.
Пред бесчувственною Липкой
Плакал, плакал я со скрипкой...
Заслужил любовь у Нины
Наш дуэт под пианино.
Только «рыжая тварь», Алла, —
Вдруг меня к рукам прибрала!..

(Правдивые истории)

Пусть «недовольные» твердят, что скверно жить на свете,
Что быт семейный — сущий ад, что всюду подлость и разврат,
Обманы, козни, сети.
Что правды нет ни в ком давно, что честных все боятся,
Что слово честное — смешно, что жить мешает лишь оно
И жизнью наслаждаться.

Что денег нет ни у кого, A все живут роскошно,
И не имея своего, чужим живут — и ничего!..
Что жить на свете тошно.
Всё ложь, и вздор, и клевета на жизнь и человека,
Что жить чужим трудом всегда, или без всякого труда
Привык он спокон века.

Поверьте, надобно теперь, тем более трудиться,
Чем жить становится хитрей, чем в жизни более затей,
Чтоб жизнью насладиться.
Труд честный — это что за труд? Не труд, а наслажденье;
Но, справьтесь-ка, когда кладут любимцы счастья вас под спуд,
Как скучное прошенье.

Как за душою ни гроша, ни средств, ни дарований,
А жить так просится душа и жизнь вокруг так хороша,
Полна очарований.
Но, чуть ты жизнью овладел, постиг её науку,
Стал мастером всех скользких дел, стал ловок, беззастенчив, смел,
Набил во всём ты руку…

Ликуй! Живи, как хочешь ты, задумывай проворно
Одни других смелей мечты; богатство, ласки красоты —
Всё-всё тебе покорно.
Роскошен, сладок твой обед, пыхтя, ты спишь в «омлете»,
Тебе везде почёт, привет, и говоришь спросонок: — Нет,
Врут, можно жить на свете!..

(Правдивые истории)

Заснуло топкое болото,
Погас зари последний луч,
И ночь, как будто ждёт чего-то,
Играя в небе стаей туч.
Вот вышел месяц на Востоке,
По тучам золотом блеснул,
И ветер дремлющей осоке
Заклятье страшное шепнул.

И тотчас, словно шелест крилей,
Пронёсся в пасмурной тени,
И на воде, меж белых лилий,
Зажглись болотные огни.
И вот по слову ветра-мага
Всё превращается вокруг:
В Русалку — цепкая коряга,
И в Водяного — мшистый сук.

И долго-долго над водою
Среди тумана видят все
Русалку с грудью молодою
В неописуемой красе.
Когда же утро прозой жалкой
Дохнёт, — сельчанин Еремей
Великолепною русалкой
Истопит печь в избе своей!..

(Правдивые истории)

В горах Кавказа жил Керим;
Разбойник был великодушен:
Простой народ гордился им
И был ему во всём послушен.

С Керимом случай был один:
Однажды — бледен от испуга —
Ему попался армянин
С мешком, набитым очень туго...
Мешок открыли... — А, рубли!..
И поделились все добычей...
Мольбы и вопли не спасли:
Таков разбойничий обычай!

Но, армянин всегда лукав —
Лукавство свойственно южанам...
— Увы! — вскричал он, зарыдав, —
Я ехал — дочке за приданым!..
Керим смягчился... — Если так —
Иди за мной, в ущелье наше...
Был у разбойников овраг,
Полнее всякой полной чаши...

— Бери!.. — сказал тогда Керим, —
И указал рукой на груды
Добычи, сваленной пред ним:
На ткани, платье и сосуды.
И алчно вздрогнул армянин,
Как зверь, над жертвой распростёртой....
Дрожа, берёт мешок один...
Другой... и третий... и четвертый...

Навьючил он огромный вьюк,
Благодарит идёт Керима;
Керим глядел-глядел — и вдруг
Захохотал неудержимо!..
— Да..., не с сегодняшнего дня
Идёт о мне лихая слава, —
Но, так, как грабишь ты меня,
Я никого не грабил, право!..

Ночь всё крылом своим тёмным покрыла,
Парк молчаливый угрюмо дремал;
Темно вокруг и безмолвно всё было,
Точно сам мрак нам усердно внимал!

Дух мой желанья исполненный жадно
Кровь, как огонь, он мою разжигал;
Ждал с нетерпеньем, мечтая отрадно,
Чтоб поцелуем упиться, я ждал...

Стан обнимал я твой, слыша, как билось
Сердце твое под моею рукой;
Видел я — личико зорькой накрылось
Первой и робкой любви молодой!

Ты же промолвить боялась всё слова,
Слова заветного, слаще всего,
Слова любви для меня дорогого,
И осветить поцелуем его...

Когда порой в своём уединенье
Сижу один в ночной я тишине,
Кругом ни звука... замерло движенье...
И, как тогда легко, отрадно мне!

Природа вся могучим сном объята,
Спят рядом и избыток, и нужда...
Опят зло с добром, обнявшись, как два брата
Затихли зависть, злоба и вражда...

Но, день настал — и всё пришло в движенье,
Проснулись страсти с прежней силой вновь...
Забыто всё: и дружба, и смиренье,
И общий мир, и братская любовь...

Кругом себя взираю я с тоскою:
Взошла заря, но что нам день принёс?
Он к нам явился с злобою людскою,
С невзгодами и целой массой слёз...