В тихой дрёме многоточий

(Дружеские советы)

Сила и ловкость нужны нам всегда,
В этом должны мы сознаться...
Чтобы сгибаться и гнут без труда,
Надобно в том упражняться.
Должен вполне изучить человек,
Делая в жизни карьеру:
Лазанье, прыганье, взапуски бег
И фехтования сферу.
Надо гигантские делать шаги,
Змейкой по лестнице виться, —
Пусть-ка тогда конкуренты враги
Завистью будут томиться...

(Философские заморочки)

Он парил, распластав свои крылья шатром,
Царь-Орел, благородный, могучий, —
Безпредельную ширь озирая кругом,
Рассекая зловещие тучи...

Он парит здесь один высоко-высоко,
Только с силой стихийною споря...
Шумный мир там, внизу — глубоко-глубоко, —
Он далёк и от злобы, и горя...

Не достигнуть сюда никогда, никому,
Чтоб покой гордой птицы нарушить...
В этом царстве подоблачном вольно ему
Песни ветра свободного слушать...

(Сцена с натуры)

Она была дельца созданье,
Его отец был генерал.
Она в нём чин искала, званье,
А он в ней — только капитал.

Когда отцы про то узнали —
Согласья не дали на брак:
Ей взбучку заднице задали,
Ему отец сказал: дур-р-рак!..

Полны любви и вожделений,
Смягчить надеялись потом
Отцов… без всяких позволений
Герои женятся тайком...

Пошли к отцам... Надежды мало!
И нет рассвета впереди...
Делец кричит: — Вон! К генералу!
А тот: к мошеннику — иди!

Она, ведь так, beau monde* любила,
А он ведь так «пожить» желал...
Она в артистки поступила,
А он в бандитский клан попал!

Примечание:
beau monde* (бомо́нд) — это высший свет в переводе с французского.

Автоматны твои очи
И шрапнельна твоя грудь...
В плен сдаюсь: нет больше мочи
Мне позиции вернуть.

Из орудий дальнобойных
Ты попала в сердце мне...
Перебила всех конвойных
И горю я, как в огне.

Все траншеи предоставлю —
На мою ответь лишь страсть...
Контрибуцию доставлю,
Весь отдамся в твою власть.

Все окопы перерою,
Все трофеи соберу... —
При луне ночной порою
Моей милой подарю.

(Обывательские настроения)

К чему мне смелость, сила льва, —
Что сделаю я с силой?..
Зачем слона мне голова, —
Что ум — в наш век постылый?..

Не полечу я, как орлы, —
В полёте толку мало!
К чему искусство мне пчелы? —
Я сам — пчела без жала!

К чему мне знанья муравья
И всё его уменье? —
Когда обязан прятать я
В карман мои все мненья!

Пускай надолго в крепком сне
Застыну я, как муха, —
Чтоб не тревожило извне
Ничто — больного уха!

Как рыба, погрузясь на дно,
Лежу я без движенья…
Так подари, судьба, — одно
Воловье мне терпенье!

(Песенный текст)

Позабыв обо всём на свете
Были мы влюблены, как дети...
И безумный горячий ветер
Нас согрел с тобой.
И от этого наслажденья,
Сердце замерло на мгновенье
Окружает меня забвенье —
Нежный голос твой.

Припев:

Птицами белыми,
Когда-то сделались
Мы с тобой...
С крыльями смелыми,
Быстро летали мы
Над землёй.

Поднимаясь в седые дали
Мы с тобою любовь искали.
Улетали и точно знали
Не вернёмся вновь.
Те мечты, что казались тенью
Засияли, нам беспределью
И достойная поклоненья
Ожила любовь.

Припев: тот-же

(Песенный текст)

Есть глаза, как бирюза,
Да, я свято их люблю...
И в лазурь, их с песней нежной,
Уронил(а) я (вдруг) небрежно
Юность резвую мою.

Есть глаза, как сталь ножа,
Взгляд их близок взгляду змей,
Взгляд их холоден, как лёд,
Ими скован, был полёт
Первой радости моей.

Есть еще глаза одни...
Я их взглядом дорожу...
Их звериный взгляд ловлю я,
Но, как жадно их люблю я —
Никому не расскажу...

Но, пришлось мне в эти дни,
В том виновен тайный фатум,
Встретить пару новых глаз...
И они мне в этот раз
Ставят, нежный ультиматум.

Там, где синею волною
Море бьёт о берега,
Где над грозною скалою
Блещут вечные снега,
Где орёл ширококрылый
По поднебесью парит,
Где всё грустно, всё уныло,
Где безмолвие царит,
Там, где с огненной клюкою
Ведьма старая живёт,
Где полночною порою
Привидений хор поёт,
Там, где фурии мгновенно
Дикий голос завывал,
Там, признаться откровенно,
Никогда я не бывал...

Бледного Севера дочь,
Светлая, белая ночь
Сумрачным кажется днём.
Жду. Ты пришла. Мы вдвоём...
Наконец мы одни...
Я тебя обнимаю, ласкаю...
Засверкали огни —
Ты готова отдаться,
Я знаю.
Ночь светла, холодна,
Всюду ровный рассеянный свет,
Страсть мгновенно погасла,
Огней, охвативших нас, нет.
Я один. Ты ушла.
Всё кругом без тебя опустело,
Сном, я не в силах забыться —
Хочется ласки, любви,
Охватить твое жаркое тело...
Рвусь я, метаюсь, не спится...
В гневе бессильном,
Немом одиноко страдаю, рыдаю... —
Светлая, белая ночь,
Проклинаю тебя, проклинаю.

(Осенние мелодии и отголоски)

I.
Греет солнышко скупо,
Низко туча висит,
И гниющего трупа
В поле запах разлит.

Где ж с соседкой прогулки,
Летний зной и мечты,
Деревенские булки,
И любовь, и цветы?

Нынче ем я без вкуса.
По ночам я грущу,
Косорылый от флюса
Все соседку ищу!..

II.
Две трясогузки болтают у речки,
Я их послушал…, о чём говорят?
Плохо, сестрица, в квартире без печки,
Утки в Италию, слышно, летят.

И у меня полететь есть охота,
Только вот денег нигде не добьюсь!
Я танцевала вот здесь у болота,
Антрепренером какой-то был гусь...

Денег не отдал, нам... скрылся без вести...
Не постыдился народной молвы...
Этого гуся, ответьте по чести,
Милый читатель, не знаете ль вы?

Не уйти от лютой стужи.
Хмурый Север тучи шлёт.
По утрам скрывает лужи
Звонкий, тонкий, слабый лёд.
Свод небес, как летом — синий,
Только лес уныл и пуст.
Кружевной блестящий иней
Одевает каждый куст.

Выйди, — крохотные жальца
Окружат со всех сторон,
Мёрзнут уши, мёрзнут пальцы,
Раздражает крик ворон.
На реке не видно круга.
Скучно, клёва нет давно,
Скоро, скоро будет вьюга
Плакать, выть, — стучать в окно.

Что ж, мети, зима, сугробы!
Встретим мы твои деньки
Без печали и без злобы.
Вынем лыжи и коньки.
Заскрипят по снегу лыжи,
Под коньками хрустнет лёд.
Что ж, иди, зима, иди же!
С цепью звонкою для вод.

Брось на глади рек оковы,
Расстели вокруг снега...
Пусть наряд оденут новый
Лес и реки, и луга!

Среди бедствий одинокий,
Утомясь в дневной борьбе,
Погружаюсь в сон глубокий
С тайной мыслью о тебе.

Ночь влечет меня к забвенью
Бесконечной суеты...
И, как призрак, робкой тенью
Надо мной витаешь ты...

Тихий сон открыл глаза мне
И увидел я: орёл,
Отдохнуть присев на камне,
К бездне неба взор возвёл.

И прочел я в нём страданье
Гордых дум от суеты
И тоску без оправданья
Неоправданной мечты.

В поздний час дорогой дальней
Месяц по небу плывёт,
Бледнолицый, идеальный,
С пылким сердцем Дон-Кихот.

В бой со злом, глухим и тёмным.
Вышел рыцарь-пилигрим...
Звёзды блещут... Тучи сонмом
Отступают перед ним.

Призрак ночи встал над бором.
В тусклом мраке тонет даль:
Смотрит месяц кротким взором,
На челе его — печаль.

(Лирика со слезой)

Люблю я с детства дальний Север,
Опрятность праздничных берёз...
И полевой душистый клевер —
Милее мне колючих роз.

Иду, мечтая, по дорожкам,
Кивнёт навстречу колос ржи,
Любуюсь розовым горошком
И васильками у межи…

Вновь незабудок у опушки
Любимой девушке нарву,
Спрошу по-детски у кукушки:
— Сколь много лет я проживу?

О прожитом душа тоскует,
Любви при ревматизме нет,
Кукушка вежливо кукует
По счёту с чем-то сотню лет…

Пройду леском, вернусь к запашке
Окутан летним хмелем чар,
И погадаю на ромашке —
Пришлют иль нет мне гонорар?

В парадном белом сарафане
Зима спустилась на Неву.
Надевши шубки, Сарра, Фани
Спешат в санях на рандеву.
Повсюду снег, куда ни брошу
Свой взгляд, лег скатертью живой
И, чуя «первую порошу»,
Промчался заяц... биржевой.

Зима. И старец среброкудрый,
И женский локон золотой
Блестят серебряною пудрой;
А ночью, сквозь туман густой.
Светлей глядит луна рябая;
У всех веселье на уме,
Лишь, снег лопатами сгребая,
Не рады дворники зиме.

Куст тёмных никнущих портьер.
Усталых, как под снегом, хвоя,
Смежает царства чуждых сфер
Её и моего покоя:
Там, за портьерами, она
В вечерне-розовой светёлке,
На кресле мягком у окна,
Вдевает шелк в ушко иголки.
Ей все равно, какой узор
На полотно иголкой бросит:
Её спокойный синий взор
Не ждёт, не ищет и не просит.
Он тихим счастьем утомлён,
Он полон запаха жасмина...
В светелке бродит лунный сон,
Сгущая тени у камина...
А у меня покой иной,
Иной уж тем, что робким взглядом.
Ищу я тень в глуби стенной
И знаю, верю, что со мной
Она ютится где-то рядом!..

Что делать с временем осенним и с собой,
Когда по стёклам дождь колотит проливной
И выглянуть нельзя на улицу, — а дома
Взад и вперёд ходит смертельная истома?
Зевай, иль спать ложись, или в окно смотри,
Как в лужах прыгают и пляшут пузыри…
И многих, в чьей душе свила гнездо беспечность,
Увидишь той порой с айфонами в руках…
Чтоб разогнать хандру и время на рысях,
Или в галоп пустить скакать в немую вечность,
Другие поважней, толкуют о делах,
О дипломатии, — a те о рысаках,
О модных женщинах, иль об охоте псовой,
А тот, исподтишка, не выпуская слова,
Прижавшись в уголке, довольный сам собой,
Глядится в зеркало, или с двойным лорнетом
Любуется псом Арчи иль Атлетом…
А я, — я слушаю, поникнув головой
И мыслью уносясь горячей в дни былые,
Как в лужи падают с крыш капли дождевые.

Уже смерилось давно,
Тихо дремлет село —
Что за ночь — точно день;
И тепло, и светло!

В скромный мой кабинет
Месяц луч заронил,
И окна переплет
На стене отразил.

Кофе полный стакан
Предо мною стоит,
И раскрыт на столе
Журнал новый лежит.

Но, увы, как на зло,
Сколько кофе ни пью, —
Только стану читать, —
Так сейчас задремлю.

Часть вторая:

И вам, друзья до «этих» дней,
И вам привет души моей,
Хоть об иных я к сожаленью,
Признаться, Пушкинского мненья*...

Но ты, мишурный, жалкий свет,
Всегда спокойный и холодный,
Где мысли нет, где сердца нет,
Где всё прикрыто маской модной,
Где долго, тщетно я искал
В сердцах живой, священной веры
В высокий, чистый идеал,

И где так приторны манеры
«Высоконравственных» девиц
И квази-просвещённых лиц,
Где совесть ничего не слышит,
Где всё обманом, ложью дышит,
Где средь людей один живёт
Эгоистический расчёт;

С тобой мне не зачем прощаться
Затем, что нет причин бояться,
Что там, куда я жить приду,
Такого ж света не найду!..

Примечание:
Пушкинского мненья* — Избави Бог вас от друзей!

Часть первая:

Прости, прости, мой край родимый!
Как знать, увижу ль скоро я
Твои роскошные поля
И твой простор необозримый?
И ты, широкий Днепр, прости!

Твоей лазурною волною
Там глаз не тешит мутный Дон,
Где проживать я осужден
Моей капризною судьбою.

Прости и город над Днепром,
Где ранней юности привольной
Струей живой и своевольной
Пора промчалась день за днём
В разнообразии живом;

Где первой мысли робкий лепет
Средь детских слышался речей,
Где первых чувств священный трепет
Душой овладевал моей...

Где в ней рождались, крепли, зрели
Начала правды и добра,
Где пробы робкие пера
Впервые Белый Свет узрели.

(Элегия)

Как будто бы вдова по муже дорогом,
Глубоким трауром природа вся одета.
Тоскует, бедная, с нахмуренным челом
Она по гении угаснувшего лета:
Он умер, иль почил вплоть до самой весны.
Холодный, грустный дождь струится с вышины,
Как будто горькие и искренние слезы...
Лес облетающий, печальные берёзы, —
Все плачет горестно, а ветер из ветвей,
И воя, и шумя, заводит панихиду...
В печально-серую и мрачную хламиду
Всё небо облеклось... Как будто ордена
Вслед за покойником, мерцают звёзды ночи,
Надгробным факелом из туч коптит луна,
Сама Аврора трёт заплаканные очи...
Печальный же поэт всех горестней, увы:
Цевница, вся в грязи, покрыта тленым прахом,
И состязаться он не смеет, полный страхом,
С нахальным окриком ликующей совы...

Жизнь все гаже и гаже,
Счету мерзостям нет;
Трусит истина даже
Показаться на свет...

Нет былых идеалов,
Мысль бредет в полусне,
Дураков и нахалов
Речи слышны одни...

Как давить не устанет
Рок нас с разных сторон?
Если… с небушка взглянет
Вниз опять Скорпион!..

Недавно я ночью увидел
Загадки исполненный сон,
Боюсь я, чтоб дам не обидел
Своим заключением он.
Мне снилось, одна за другою
Две ведьмы верхом на метле
Спустились над Лысой горою
И кошку варили в котле.
Над скалами звёзды горели,
И ползал холодный туман,
А ведьмы визжали и пели,
И даже плясали канкан.
Когда же они накалили
Чугунный котёл до бела,
Со смехом сто змей опустили
В кипящую воду котла.
Вдруг пена сильней заклубилась,
И тихо из пасти котла
Прекрасная дама явилась,
Как мрамор каррарский, бела.
Разинул, я рот в изумленье
И с ужасом тайну постиг:
У дамы кошачьи движенья,
У дамы змеиный язык.

Я давно брожу по свету
И косой своей
Столько лет спровадил в Лету,
Что не счесть, ей-ей!..

Утомлен таким походом,
Я гляжу, порой,
Как утешен Новым Годом
Жалкий род людской.

Мне смешны его волненья,
Грёзы и мечты, —
Каждый год — лишь повторенье
Прежней суеты.

Эх, устанешь так мотаться!
Надо знать и честь...
Я б и сам не прочь, признаться,
В чёлн Харона* сесть...

Примечание:
Харон* — в греческой мифологии — это перевозчик душ умерших через реку Стикс (по другой версии — через Ахерон) в подземное царство мёртвых. Сын Эреба и Нюкты.

Лишь пачка всего
Лотерейных билетов
Одна ты осталась
В моём кошельке,
Одна ты сокрыта
От алчного света,
Твои же подруги,
Увы, — вдалеке!..

Давно-ль ты с подругами
Вместе лежала!
Тебе поклонялись
Фортуны рабы,
Ты всех, кто ни взглянет,
Собой соблазняла,
Но, счастье не прочно,
То воля судьбы.

Довольно, ты время
Своё пролежала,
На поле войны,
На зелёном сукне,
Остаться со мной
Ты одна пожелала...
Но, ты ненадолго
Осталась при мне.

(Правдивые истории)

Реальность так вошла повсюду в моду
И даже в плоть, и в кровь,
Что нынче девушки толкуют про любовь
И про луну, и вообще природу, —
Иначе, духу времени в угоду,
И вот тому пример:
Случайно залетевши в пыльный сквер,
В кустах две птички нежно щебетали,
И словно о любви взаимной распевали,
А девица столичная... Таких
В столице фифочек, конечно, вы встречали
Смотрела с изумлением на них
И думала: как ныне, так и присно*,
Что глупы птицы все:
Дивясь своей красе,
Они друг друга любят бескорыстно.

Примечание:
Присно* — раньше.

Мне скучно, безбрежное море, с тобою! —
Покорно предавшись немому покою,
Ты мертвой равниной раскинулось вдруг,
Окутано дымкой тумана вокруг.

Мне скучно с тобою, могучее море,
Когда на твоём необъятном просторе
Не слышу мятежного ропота вод,
Не вижу валов, устремленных вперёд.

Мне грустно и больно, родная стихия,
Когда ты ласкаешь утесы глухие
И льнёшь к горделивому камню порой
Медлительно-мягкой и робкой струей.

Довольно покоиться сном терпеливым,
Мечтать под покровом тумана стыдливым —
Встань, море, на бой с неустанным врагом —
С громадой утесов, нависших кругом!

Я жду, чтобы снова увидеть, как волны,
Не ведая страха, отвагою полны,
На приступ сплоченной толпою спешат,
И камни под дружным напором дрожат...

(Правдивые истории)

В грязной жизни, в старых книгах
Давно истину ищу,
Но, её из этой грязи
Выкопать я не могу.
Ведь на этой грязи тонкой
Истине простой и робкой
Удержаться нелегко —
И она пошла на дно.
А взгляните — ложь с обманом
Поверху ещё бегут
И ко мне, хоть не ищу их,
Так и лезут, так и льнут.
У них костюм всегда по моде,
И даже говорят в народе,
Что связи у них большие
И капиталы недурные.

...Оазис с родником в пустыне раскалённой
Увидел вдалеке усталый пилигрим,
— То призрак лишь... мираж!.. — сказал и, утомлённый,
В унынии немом остался недвижим...

Случайно отыскав в душе опустошенной
Надежду робкую на близость светлых дней,
Я, с жизнью сумрачной надолго примирённый,
Поверил, как дитя, и в правду, и в людей.

Дни мелочных тревог и тяжких испытаний
За чудный миг один я радостно забыл;
Но... сладость тайную исполненных желаний
Я преждевременно сомненьем отравил.

— Те дни пройдут — подумал я невольно,
— Промчатся, как у нас на севере весна!..
И сердце сжалось вдруг, так мне стало больно,
Так жаль минутного, обманчивого сна!

...Оазис с родником в пустыне раскалённой
Увидел вдалеке усталый пилигрим,
— То призрак лишь... мираж!.. — сказал и, утомлённый,
В унынии немом остался недвижим.

Нет возврата прошедшему счастью,
Нет исхода в несчастье твоём!
Ты не жди ни любви, ни участья,
Пораженная вечным стыдом.
В бедном сердце ты спрячь свою муку,
Слёз горячих напрасно не лей,
Ты изведала жизни науку,
Ты не даром постигла людей...

Сердцем юным ты раз полюбила,
Безотчетно ему отдалась,
Молодую ты жизнь загубила,
И змея в твоё сердце впилась.
Он своё самолюбие тешил,
Как игрушку тебя он любил,
Как на куклу наряды он вешал
И, как куклу, тебя он разбил.

А толпа твоё имя поносит,
И стыдится встречаться с тобой,
Но, никто не узнает, не спросит,
Кто убийца души молодой.
Нет возврата прошедшему счастью,
Нет исхода в несчастье твоём,
Ты не жди ни любви, ни участья,
Поражённая вечным стыдом.

(Прикольные болтозные стихички)

Заводкилася порт-территория,
Хулиганится манипуляция,
Ежеднюся пьянится история
И бессилица администрация.

Так в инете теперь хроникерится
И откуда сведнится всё и́мится?
Быть можисто немного и вздорится...
Но, безъогонно дым, ведь, не ды́мится!

Завнимайтесь же вы территории,
Загоняйте всё ваше влияние.
Освободните нас от истории
И от всяко-пьянельной компании.

Без того ведь мы много Мефодились,
Хоть планились огромными планами...
Пощадите! Итак занародились
Наши улицы всехулиганами!

Ночь светла... Заботы кинем... В лучезарной красоте
Млечный путь в пространстве синем чудно блещет в высоте.
То «Молочная Дорога,» есть преданье, что по ней
От житейского порога мчится в вечность рой теней…
К царству рая, к царству света... Астрономы ж говорят,
Что миров мильоны это вековечные горят...
Миллионы, триллионы!.. Им копца и счёта нет...
С высоты на небосклоны чудно зыблется их свет.
Мифы древние вещали, будто боги с высоты
Чудотворно превращали или в звёзды, иль в цветы
Тех, кого они любили, кто безвременно убит,
Взрос цветочек на могиле, в небе звёздочка блестит.
Так блеснули в небе ясном Вероники волоса,
Стал Нарцисс цветком прекрасным, манит взор его краса...
Но во мне мечта другая, я, мятежный сын земли,
Полон грёзою, мечтая, что в лазоревой дали —
Этот блеск и искры света без конца и без числа
Не борцов ли души это против тьмы и против зла?
Их погибли миллионы... Да, писатель, и поэт,
Ждут вас также небосклоны увеличить звёздный свет...

Мысль — орлица молодая,
Песня — вольный соловей...
Жребий их, не уставая,
Быть детьми родного края
В светлом воинстве идей.

Смело мысль несётся к свету,
Песнь звучит, как серебро...
Сочетая ту и эту,
От судьбы дано поэту
Сеять правду и добро.

Пусть же дни его унылы,
Пусть он страждет на земле...
Счастлив тот, в ком хватит силы
Быть бесстрашно до могилы
Миру светочем во мгле.

Явился к бедняку волшебный светлый гений,
Покинув в час ночной надзвёздные края.
Бедняк, окончив труд, забыл ярмо мучений,
И гений провещал: — Мой друг, я — смерть твоя...
Возьму тебя я в мир, где слаще жизнь и краше.
— Так что ж! — сказал бедняк, — я, благородье ваше,
Готов... — Но ты отчёт мне прежде дай земной:
Ты веровал?.. — О, да! — Во что? — О, сударь мой,
Мне было некогда и думать-то про это...
— Ты любишь ли кого в стране земного света?
— Люблю... — Кого? За что? — Эх, сударь мой, о том
Подумать некогда мне было за трудом...
— Мечтал ли ты о чём? — А уж не помню, право,
В заботе век мечась налево и направо...
— Простил ли ты врагам, нуждаясь и скорбя,
Что затупили так, измучили тебя?
— Да некогда прощать мне было, милый барин,
Как некогда на них сердиться было мне...
— Ты думал ли про край, что свят и лучезарен,
Что души ваши ждёт в небесной вышине?
— Я, барин, иногда видал его во сне...
— Ну, так ступай за мной! — с улыбкой молвил гений, —
И на досуге там, в стране святых лучей
Поговорим с тобой о судьбах поколений
И о судьбе былой твоей...

Песком занесённый,
Холодный гранит
О дубе привольно
Растущем тоскует,
Что гордо с вершины
Скалистой глядит
И, в золоте солнца
Купаясь, ликует.

И грустен, и хмурится
Дуб вековой,
Любуясь, как вольные
Скачут олени,
Как с криками радости
Полной, живой
Бегут они в лес
Под зеленые сени.

Скучает олень
О могучем орле,
Что пьёт столько света,
К лазури взлетая, —
И полон тоски
Человек на земле,
О вечном безумно
И глупо мечтая...

(Правдивые истории)

Тихо, кротко в окно серебрится луна,
Полно всё вдохновительной чары.
Я пою и бряцаю в тиши у окна
По струнам сладкозвучной гитары.
Я один... никого не боюсь и вполне
Я предался волшебнице-песни...
Всё, что скрыто в душе, что в её глубине,
Все, ликуя, восстань и воскресни!

Да, никто мне не в силах теперь воспретить
Вылить тайные помыслы в звуки...
И никто не порвет эту светлую нить
Упоенья, восторга и муки...
Я, как ветер, свободен... Молчанья печать
Мне никто на уста не положит.
Я могу и смеяться, могу и рыдать...
Кто меня в тишине потревожит?

И, что же я нижу: затмилась луна...
Всё померкло, и в это мгновенье
Харя стража ночного из фортки окна
Вдруг предстала, как будто виденье...
Сердце ужас объемлет, я будто в огне...
Но, вещает мне голос в окошко:
— Батя, сделайте милость, пожалуйте мне
Рублей сто, отогреться немножко!..

Радугу неги весенней,
Ласк, отравляющих кровь,
Ревности, клятв, уверений —
Назвали словом: любовь.
Эта — не мучила ревностью,
Эта — любила без клятв.
Лишь неизменной верностью
Цвел обожающий взгляд.

Эта — за мной ходила,
Словно вторая тень.
Эта — с меня не сводила
Глаз золотых весь день.
Может, сладчайшее счастье —
В том, чтоб лежать у ног
Или вдвоем сквозь ненастье
Слушать охотничий рог?

Шли мы опавшими листьями.
По лесу — шёпот и хруст.
Осень мехами лисьими
Кутала каждый куст.
Я уезжал — и скука
Ей застилала свет.
Жаль, что была она сука,
Жаль, что её уж нет.

Жалко, что выстрел меткий
С брызгами крови отряс,
Будто с поникшей ветки,
Спелые ягоды глаз.
Люди мне дороги. Кровно,
Крепко я слит с людьми,
Но вспоминаю любовно
И о собачьей любви…

О, Грета!.. На твои глазёнки
Гляжу я... Глазки хороши.
В них тени, отблески так тонки...
Глаза ведь зеркало души.

И вижу я твое сердечко,
И как душа отражена.
В душе ты каждое местечко
Мне освещаешь, как луна.

Я вижу всё, что там таится:
Будь там иль радость, иль слеза.
Всё, всё в глазах твоих светится.
Да, зеркало души — глаза...

Но вижу я, как отразилось
Ещё в глазах твоих и то,
За что, я вижу там, влюбилась
В меня, прелестная, за что?

И вот скажу я без обмана:
Глаза у женщины, мой свет,
Еще есть — Зеркало Кармана
Мужского, миленькая Грет!..

Посвящается моему брату Валерию Кривопалову

Посмотри, вокруг туманы
Стали плотною стеной.
Всюду бесы, для охраны,
Заграждают путь порой?

Но, своей дорогой, Брат мой,
Смелою стопой иди…
Видишь: вот туманы — глубже…
Уступили… впереди!..

Ты стремись к заветной цели
Сквозь строй бесов подойти, —
И тогда туманы жизни
С твоего уйдут пути!..

Посвящается моему брату Валерию Кривопалову

Прошла гроза... Не видно облаков
На голубом просторе необъятном;
Пчела пьёт сок с душистых лепестков
И реют ласточки в пространстве ароматном...
Пышнее распускаются цветы
И чище их благоуханье...
Всё полно дивной, чудной красоты, —
Во всём, весна, твоё дыханье!

Распустились красивые маки;
Ярко-красные маки горят
И в душистом чаду, в полумраке
Молчаливо к себе нас манят.
Они дышат чужим ароматом,
Но влекут нас своей красотой.
Их рассвет идёт рядом с закатом...
Мак увял, едва сорван рукой...

Живешь ты, Брат, волнуясь вечно,
Спеша, отдавшись весь труду,
А я, и тихо, и беспечно,
Объятый ленью жизнь веду;
Таким различьем обладая,
Мы всё-таки свершаем вдруг,
Как пара стрелок часовая,
Один и тот же скучный круг.

Воспоминание — печаль,
Воспоминание — отрада...
Всегда душе чего-то жаль,
Всегда душе чего-то надо!
Порой любовь забытых дней
Восстанет в облаке тумана —
И не рыдаем мы над ней
И не клянём её обмана.

И боль, и скорбь минувших лет
Не давит душу словно бремя:
Давно изгладило их след
Всё исцеляющее время...
И лишь немногие часы
Блаженства бледного земного —
Былых надежд, былой красы
Алкать и жаждать манят снова!

Так путник издали глядит
На кров родной перед разлукой,
Ни огорчений, ни обид
Не вспоминая с горькой мукой...
Ненастна ночь и путь далёк;
И долго он—тоской томимый —
Родимый видит огонёк
И вспоминает кров родимый!..

Царят под водою
Волшебные чары:
В лазоревом свете
Цветут ненюфары.

Проворные рыбки
Резвятся, как дети...
А их окружают
Огромные сети...

Коварные сети
Из мира другого —
Из гордого мира
Рассудка людского;

В котором, однако,
Все люди и сами
Опутаны крепко
Своими сетями...

Я по лугу иду...
— Динь-динь-дон, динь-динь-дон, —
Так звонят колокольчики в поле, —
Посмотри — погляди,
Как хорош небосклон,
Как расти нам приятно на воле.

Ароматной семьёй
Мы беспечно цветём,
Нет за нами в теплицах ухода,
Небо шлёт нам тепло
И кропит нас дождём,
Словно мать нас лелеет природа.

Мы от века слывём
Украшеньем лугов,
Мы узор их канвы изумрудной,
И не лучше ли мы
Тех садовых цветов,
Что в заботе воспитаны трудной?

Мы сильней и бодрей
Пышных неженок — роз,
Много краше кичливых тюльпанов,
Не боимся с громами
И молнией гроз,
Не страшимся холодных туманов.

То цветы — господа,
Мы — цветы-мужики,
Всё нам сносно и всё нам привычно,
Мы в невзгодах и бурях
Житейских крепки
И живём на свободе отлично...

Я по лугу иду...
— Динь-динь-дон, динь-динь-дон...
Колокольчиков звону я внемлю
И люблю горячей, под спокойный их звон,
Дорогую, родимую землю!..

Всё в будущем, не в бледном настоящем:
Расцвет наук, поэзии, искусств;
Стремлений пыл, в сердцах с огнём кипящим,
Возвышенность и благородство чувств.

Всё впереди взойдёт в роскошном цвете,
Всё даст плоды от сеяных семян…
В те дни, мой друг, не в сумрачные эти, —
Мир будет жить, довольством осиян.

А эти дни, — не дни ли оскуденья,
Упадка сил, унынья и тоски,
Когда томят нас общие сомненья
От юных лет до гробовой доски?

Но, будут дни в грядущем недалёком!
Те близки дни, я верю в их приход.
Когда заря всеобщих благ потоком,
Рассеяв мрак, нам радостно блеснёт!

(Из доклада путешественника)

Часть вторая:

У дельцов его приезжих
Покупает здесь народ,
Про коньяк Кедровый слава
Здесь хорошая идёт!
Самоеды и чукчанки
Просят мыла и духов,
И манто по моде носят
Из оленьих из мехов.

А один остряк, ей-богу,
Начал строить дельтаплан:
Пересечь на нём он хочет
Ледовитый океан!
Эскимосы — знать, домчалась
И до них о спорте весть,
Здесь устраивают скачки,
И тотализатор есть.

Вот еще плоды прогресса:
У мужей растут рога...
Словом, стал цивилизован
Край, где льдины и снега!..

(Из доклада путешественника)

Часть первая:

Я вчера домой вернулся
Из полярных дальних стран,
Где шумит и брезжит пеной
Ледовитый океан.
Целый год в краю полярном
Мне пришлось скитаться, да-с!
Там я северным сияньем
Любовался сотни раз.

Изучая быт, и нравы
Обитателей снегов:
Эскимосов, Чукчей, Айнов
Полудиких остяков.
И пришел я к заключенью,
У6едился без труда,
Что могучий свет прогресса
Уж давно проник сюда!

Эти северные люди
Знают слово «капитал»
За услуги, как в Европе,
Я здесь всем «на чай» давал...
Здесь на свадьбах, именинах,
На поминках, просто так,
Пьют с громадным наслажденьем
Чудный «Кедровый коньяк»!

В небе далёком, не одиноком, солнце днём светит,
Ночью луна, армией звёзд, окружает себя…
По-разному нам, Луны поверхность видна,
В разные месяца, меняет облик она!
И есть прекрасная большая разноцветная звезда,
Разнообразными цветами, во мгле, кромешной темноте,
Чарует глаза, то красным блестит,
Меня удивляя, то синим, зелёным, мягко сверкает,
Вдруг жёлтая вспышка, белая вышла,
Багровым, сиреневым, в чёрном небе светится,
Как не настоящая, взгляду и не верится,
Кажется мерещится, разным звезда светится,
На той звезде, там вдалеке, и пустоте,
Душа живёт, душа по-разному пылает,
Цвета создаёт, освещая небосвод,
Разными цветами, разными делами,
Звезды той цвет поёт!
Иль мчится, к удивлённым лицам,
Обманывая взгляд, рукой мол до меня достать,
Блестит, искрит, в глазах, разноцветная звезда,
Миллиарды лет, в ночных небесах светится,
Манит к себе, образ мой, я скоро с звездой встречусь,
И там обрету настоящий покой!
В тех без крайних просторов, с красивой звездой,
Млечный путь пройден будет, новый цвет,
Вспыхнет в небе, этот свет все увидят,
Он прекрасный поверьте, новый цвет в свете,
Бесконечном зажжётся, с любой виден планеты,
Свет звезды разноцветной, сотни разных галактик,
Каждый цвет пролетает, чёрный, белый, не важно,
Превращая пространство, в бесконечные дали,
Всё там светит сияет, искрится,
Где промчатся той звезды, разноцветные лучи,
Озаряя действие, в Мир противодействия,
Оживляя космос, в целом в бесконечность,
Вяжут ткань вечную, лучи разноцветной звезды!

Тянутся грёзы, сонные грёзы, как длинные нити скользящего жемчуга... Тянутся грезы...
Душная ночь за окном притаилась, льёт мне отраву свою — в сердце мое... Это сердце разбилось, прокляло жизнь и судьбу.
Грёзы мои улетают, влетают, тихо скользя... Ночь, притаившись, мне шепчет коварно: — Жить так нельзя! Сбрось-же ты путы земного страданья, горя, любви... С ласковой негой немого лобзанья уст моих сладко умри. Словно сестра твоя, я обойму тебя... Тихо умрешь! И без страданья, без крика, без боли к смерти уйдешь.
Тянутся грезы мои прихотливые, чертят узоры в душе... Нити жемчужные, нити красивые тихо дрожат в полусне. Ночь, притаившись, бесшумно смеётся там, за окном. Грёзы летят, улетают и вьются — в горе немом.
Ночь приближается, грёзы меняет, к жизни зовёт: снова о жизни, о силе, о правде с верой поёт.
— Ты погляди на людские страданья... Сколько их льётся вокруг! И малодушие, и колебания ты отгони, милый друг! Веря в себя, укрепляйся надеждой, муки души заглуши... Светлой и твердой железной одеждой сердце от бурь защити... В детстве тебе улыбалось светлое солнце с небес. Взгляд ты от солнца потом отвратила: солнце — без сил и чудес. Люди, идущие стройно, шеренгами, грозно позвали тебя в их ряды: шла ты — не
верила, в муках неверия скоро ты их потеряла следы. И не ищи ты теперь, боязливая, этих забытых следов: сердце свое прихотливое в жизнь понеси без оков.
Тянутся грезы мои одинокие, в ночи безлунной, как жемчуг блестя... Звёзд, потухающих очи глубокие с неба ночного, глядят на меня. Ночь удаляется с шелестом ласковым тёмных одежд... Утро приблизится с цепью, сверкающей светлых надежд... Тянутся грезы мои прихотливые, тянутся, тихо звенят. Птицы ночные, из сердца, пугливые, с ночью моей улетят.
Ночь, улетая, мне гордо поёт.
Утро зовёт.

Я спросил у солнца
Летнего, тоскуя:
— Где людское счастье,
Где его найду я?
И светило с неба
Бросила ответ:
— Там людское счастье,
Где тепло и свет.

Я спросил у ветра
Буйного тревожно:
— Где людское счастье,
Где оно возможно?
И мне буйный ветер
Просвистел в ответ:
Всё людское счастье
В силе, мой поэт.

Я спросил у розы
Горделивой нежно:
— Где людского счастья
Призрак безмятежный?..
И сказали тихо
Розы той цветы:
— Счастье там, где много
Чистой красоты.

Я спросил у бабки —
Сгорбленной, понурой:
— В чём укрыто счастье
Этой жизни хмурой...
Пробурчала бабка
Тихо мне в ответ:
— Счастье всё в желудке
У тебя, мой свет.

Серебристый месяц в воду засмотрелся,
Что бежала резво меж дубов седых,
И залюбовался струями каскадов,
Тьмою ям глубоких, чистых и живых.
Загляделся месяц и, любуясь, слушал
Говор-плеск немолчный речки молодой,
Про её скитанья, и тоску, и слёзы
В этой тёмной роще, старой и глухой.

И она твердила тихо, боязливо,
Что пространство хочет — солнечных лучей...
Но, древа святые, слыша эти речи,
Зашумели грозно купами ветвей;
Побузив, склонились, заслонили месяц,
Ревности и злобы к дерзкому полны.
Но, бурлила дева: жалобы неволи
Слышались все громче в ропоте волны...

А влюбленный месяц, бледный свет роняя
Сквозь густую чащу, струйки целовал,
Про раздолье мира, про свободы сладость,
Про иную долю милой он шептал...
И она очнулась... Закипела бурей,
Вырвалась из плена на простор степной,
Блеском залитая, развернула силы,
И помчалась к морю бурною рекой...

Благая ночь полна очарованья!
Природа спит в молчании немом,
Из облаков в торжественном сиянье
Плывёт Селена в море голубом;

И звёздочки таинственно мерцая,
Рассыпались в лазурной вышине...
И мягкий свет в юдоли проливая,
Луна манит, нашёптывая мне:

— Под сень дубрав на страстное свиданье
Спеши к родной, полуночной порой,
Там ждёт целебный яд ночных страданий, —
Поторопись к подруге молодой!..

Бессонна ночка искренних признаний,
Взаимных клятв в безмолвной тишине —
Подарок небольшой — живых воспоминаний,
Что глубоко запали в душу мне!

Пора отречься от кумира
Минувших дум, минувших дней.
Лучи минувших блесток мира
Души не радуют моей.

Зачем весь век надеждой новой
Себя напрасно тешить мне?
Пора груз жизни в гроб сосновый
Нести от света в стороне.

Речам и дельным, и бездельным
Полувнимать в толпе людей...
Как прежде, песни колыбельной
Любимой матушки моей.

Пора без ропота с судьбою
Окончить мне неровный бой...
Пусть жизнь ведёт сама собою
Меня тихонько за собой.

Долго Солнце гуляло над нашей землёй,
Освещая её, многогрешную,
Над базаром клокочущей жизни людской,
Над мирской суетою кромешною...
Над вселенной меж тем пролетали года,
Солнце к жизни людской присмотрелося,
И уйти от земли навсегда, навсегда
Вдруг ужасно ему захотелося.

Надоело ему, что творится у нас:
Войны, голод, обманы и бедствия,
Зло и подлость везде, каждый миг, каждый час,
Преступленья, процессы и следствия!..
Но всё-ж тягостно было ему
С нашей бедной расстаться планетою,
Воцарившись над ней постоянную тьму.
— Знаешь, что я тебе посоветую?

Баловница Луна Солнцу молвила раз:
— Напугай-ка людишек как следует:
Скройся ты на часок совершенно с их глаз,
И заметь, что за этим последует.
Я уверена, только ты явишься вновь, —
Люди все переменятся с радости,
Воцарятся средь них правда, мир и любовь,
И исчезнуть земные все гадости!..

Но, затменье прошло, в блеске ярких лучей
Появилось вновь Солнышко красное,
С любопытством взглянуло оно на людей
И увидело нечто ужасное.
Жизнь — всё тот-же пустой и бессмысленный фарс,
Всё по-прежнему, как до затмения,
И не хочет уняться воинственный Марс, —
Кровь течёт среди ада сражения!..

Где чужды реки горьких слёз,
Где плещут волны, где цветы,
Где дремлет тёмный лес, —
Ищи, поэт, отрадных грёз,
Но…, если правду ищешь ты,
Ищи вдали небес...

Быстрее царственных орлов,
В бездонных небесах паря,
Сорви покров завес,
Чтоб из-за дальних нам миров
Священной истины заря
Зажглась вдали небес.

Чтоб озарял бы вечно нас
Зари той дивной яркий свет,
Чтоб мрак совсем исчез,
Чтоб исстрадались мы в тот час,
Когда покинешь нас, поэт,
Чтоб жить вдали небес.

Когда метель ревёт, как дикий зверь пустыни,
Как дворник ревностный, взметая снег с полей,
И держит путника в строжайшем карантине,
И свищет, как свистал «Разбойник-Соловей»;
Когда мороз трещит и палицей тяжёлой
По избам грохает убогих деревень, —
Ты затопи камин и, с думою весёлой
Чайку и коньячку попив, халат надень!
Присядь у огонька и помолись Зевесу:
Чтоб завтра снова был камин, коньяк и чай!..
А если ты в окно, сквозь мглистую завесу,
Увидишь странника больного невзначай, —
Пусть двери муж запрёт и шторы все опустит;
Не то — бедняк войдёт и.… холоду напустит!..

Люби добро и не бросай искусства
Тебе с рождения дан чудный дар.
Поддерживай в сердцах живые чувства
Не дай остыть — пусть теплится в них жар.

Всеобщее моральное банкротство,
Эгоистичных веяний угар,
Разврат ума, душевное распутство —
Давай, громи! И направляй удар!

Вот, где нужда в гармонии могучей,
Вот с чем борись оружием созвучий,
Вот, где полезен истинный талант!

Да озарит он сумрак дней паденья
Лучом забытых истин возрожденья
И заблестит, как яркий бриллиант.

Ревнуешь ты: нарушен мной зарок,
Но, не твоей настойчивости ради.
В досаде ты!.. Но, загляни, дружок,
В исписанные старые тетради.

Ты в них найдёшь, что мне назначил рок
Во всём и всюду оставаться сзади...
И что в искусстве рифм за долгий срок
Прошёл вперёд я очень мало стадий.

И ты поймёшь, что людям, чьё перо
Бессильно сеять правду и добро,
Охоты нет водить им для забавы...

И скажешь сам: не всякий тот поэт,
Кто может звучный написать сонет
Или составить правильно октавы.

Величаво плывёт
Дивный свет над уставшей рекою,
В изумлённых глазах
Отражая заката лучи,
Промелькнула звезда
И повеяло кроткой душою —
О которой мечтал
Повстречаться в тенётах любви...

Обливаясь слезой,
С бессловесною, страстной мольбою,
Глядя в море небес,
Там, где путь мой последний открыт…
Я желаю быть там,
Где лишь прошлое правит судьбою —
И пурпурный закат,
Солнца крыльями Запад творит!

Звёздный луч-пилигрим,
Осторожно ведёт за с собою,
Подтверждая маршрут:
Без руля, без ветрил, без оков!..
Светло-синий мороз
Чуть не плачет, тряся бородою,
Между плахой судьбы,
И планетной волною Богов…
- - - - - - - - - - - - - - - -
В этом суть бытия,
Под ударной волной сквозняков…

Зачем порхать в заоблачном эфире
Иллюзий сладких и роскошных грёз?
Зачем искать блаженства только в мире?
Ведь без шипов вы не найдёте роз.

Зачем мы взор от жизни отвращаем,
И создаём воздушных замков строй;
И слёзы в смех веселый обращаем,
И придаём всему мы смысл иной?

Как пошло, глупо, как своеобразно,
Толкуем мы о целях жизни сей!
Мы урожаев щедрых ждём напрасно,
Не удобрив за сеянных полей.

Мы все рабы, и быт хотим рабами
Преданий, мод, рутины, старины...
Мы не увидим светлых дней весны,
Пока цепей с себя не сбросим сами!

И так, предавшись долгой зимней спячке,
Мы спим, чтоб легче в вечность перейти...
Вот верный путь! Без битвы, без горячки,
Каким легко до цели нам дойти!..

В полуночной тиши всё спит глубоким сном,
Последняя звезда, таинственно мерцает...
А дымки облаков озарены лучом
Встающей утренней Авроры, и порхает
Прохладный ветерок над спящею рекой,
Предвестник скорого и солнечного утра.
В округе тихо так — рассветною зарёй,
Забрезживший Восток, сияет перламутром...
Дремучие леса объяты сладкой дремой,
Брильянтовой росой трава орошена,
И розы спят в садах, сверкая диадемой...
Тускнеет в небесах красавица луна.
Люблю я помечтать над тёмною водой,
Внезапно вспоминать ушедших лет картины...
Они, от юных лет, встают передо мной,
И будто бы, на дне, в кругу зелёной тины,
Рисуется легко невидимой рукой...
Тогда я вновь живу, счастливой жизнью прошлой...
Любуюсь рыбкою, играющей в волнах,
И лилии речной головкою роскошной,
И синевой небес в далёких облаках...